Шрифт:
Закладка:
— Проследи, чтобы он не умер до вечера, — распорядился я и пошел к Густаву, дежурящему поблизости.
— Слушаюсь, ваша милость, — ответил мне Зигмунд, и я услышал его тяжелые шаги по лестнице в пыточную.
Стражник поспешил ко мне, ожидая новых распоряжений, но мы прошли несколько метров в полном молчании, пока я, наконец, не остановился возле крыльца. Лишь тогда, оглянувшись на него, я заговорил, чувствуя, что в горле пересохло, и во рту мерзко от привкуса крови.
— Объяви, что сегодня состоится казнь преступника, — приказал я. — И сделайте мне кол. Этот ублюдок поднял руку на барона, и легкой смерти он не заслужил.
Густав явно был не согласен с моим решением. Подозреваю, крики Вилли слышали во всем городе — так самозабвенно он орал. Но меня сейчас не волнует, насколько жестко поступаю.
Если бы Вилли не напоролся на меч Олса, и я смог взять его тихо и мирно, все было бы иначе. Но так сложилось, что у произошедшего были свидетели, и наверняка уже все Чернотопье в курсе, что Вилли, которого тихо ненавидели во всем городе, причастен к несчастьям баронства. А значит, я не имею права проявлять милосердие.
На закате я сидел в принесенном слугами мягком кресле, листая книгу по бестиарию демонологов. На площади уже собралась толпа, и на помосте рядом со мной торчал, нацеленный в небо, кол. Темнело, но мне это ничуть не мешало — кажется, одержимость начинает брать надо мной верх, раз мне не требуется свет, чтобы читать в сумерках.
Когда на телеге привезли наскоро перевязанное тело, я поднял глаза от книги и убрал учебник, подоткнув его сбоку от себя. Погода выдалась ясная, так что зарево заката, уже подходящего к концу, протягивалось через город, будто рисуя готовую пролиться кровь преступника.
Густав, стоявший у кола, развернул свиток и, набрав воздуха в грудь, стал зачитывать приговор, который я вынес для Вилли. Список преступлений был длинным, и каждое наказание казалось собравшимся на площади горожанам страшнее предыдущего. Но никто из них — я видел это по лицам — даже не подумал слова сказать об излишней жестокости барона.
Они видели в этом справедливость.
Я махнул рукой, и подвывающего Вилли, каким-то неимоверным чудом до сих пор сохранявшего рассудок, усадили на кол. Крик вырвался из его глотки, но быстро сошел до сипа.
Толпа на площади наслаждалась каждым мгновением, жадно впитывая чужие страдания, и мне на секунду показалось, что каждый мой подданный — это на самом деле притворяющийся человеком демон. Так горели их глаза.
— Люди всегда таковы, — услышал я шепот Ченгера в своей голове. — Посмотри, как они счастливы, Киррэл. Каждый здесь и сейчас ощущает, насколько прекрасна его жизнь. Их мучитель корчится на колу, и посмотри, посмотри, они же готовы облепить его, как мухи облепляют падаль. Боятся пропустить хоть мгновение этой казни.
Я промолчал в ответ. Говорить что-либо не имело смысла. Принцип хлеба и зрелищ работает одинаково во все времена, и, похоже, во всех мирах. Я и не ожидал, что кто-то будет молить о пощаде для сволочи, которая не раз и не два обходилась со своими же соседями, как с последним скотом.
— Я могу забрать его душу?
— Только если после этого ты приступишь к нормальному обучению. За все это время, что мы провели вместе, я слишком мало узнал. И еще меньшему научился.
— Договорились, — тихо посмеялся в моей голове демон.
В следующее мгновение он возник на помосте. Воткнув когтистую лапу в затянутую пропитанным кровью бинтом грудь, с треском костей вынул бешено бьющееся сердце преступника.
— Кир-рэл! — зарычав, демон обернулся к взбудораженной толпе, держа комок кровоточащей плоти над головой. — Кир-рэл! Кир-рэл!
И опьяненный произошедшим народ стал повторять за ним. Сперва негромко и неуверенно, но уже через несколько секунд — вся площадь скандировала мое имя. Лишь делегация ордена, стоящая у крыльца трактира, наблюдала за происходящим молча.
Может быть, я действительно свернул не туда и занялся не тем. И вместо вялых попыток договориться, объяснить и получить результат, мне нужно пройтись по собственным землям огнем и мечом?
Киррэл, Алый Барон Чернотопья. Звучит?
Я встал с кровати в своей спальне и, подойдя к окну, раскрыл ставни. Холодный ночной ветер ворвался в комнату, шевеля занавески и заставляя трепетать лампадку, дающую неяркий желтый свет. Тени, будто явившиеся из преисподней чудовища, заметались по помещению, скрадывая детали и искажая реальность.
— Не спится? — Салэм повернулась ко мне и натянула одеяло на себя, укрываясь по плечи.
Я молча кивнул и, продолжая стоять перед распахнутым окном, заговорил:
— Сегодня я понял, что одержимость сделала меня жестоким и равнодушным. Янис о таком не писал… Хотя, подозреваю, за него не написали, книжка-то хоть и рассказывает немного правды, но все же больше просто сказка…
Она вздохнула и похлопала ладошкой по постели.
— Иди ко мне, Киррэл, — голос Салэм звучал очень тихо, и ни капли эротики в нем уже не было. — Я расскажу тебе небольшую историю, а ты просто ее послушаешь. Хорошо?
Я присел на край ложа и, взяв любовницу за руку, взглянул ей в лицо. Салэм не спешила начинать, поглаживая своим пальчиком мою кисть. Взвыл на улице ветер, судя по шелесту, заигрывая с каким-то песком, трещал светильник на стене.
— Жила была маленькая девочка, — наконец собравшись с духом, негромко заговорила она. — У нее была большая семья. И брат. Девочка и брат оба оказались одаренными, но, кроме них, никто в семье магией не владел, и детям приходилось прятаться ото всех, чтобы об их тайне не стало известно другим.
Не нужно быть гением, чтобы понять — история о Салэм и Риттере, которого сестра убила. Что ж, видимо, пришло время выслушать свою учительницу, и я совсем не против.
— Но однажды их секрет раскрыл проезжавший через… — она на миг закусила губу, а потом продолжила. — Искоренитель Аркейна заметил брата и сестру и попросился остановиться на ночь в их доме. В оплату он предложил несколько грошей, и дети решили, что это замечательный шанс дать семье заработать. Брат хотел себе настоящий боевой нож, а девочка мечтала о голубой ленте, которую видела на ярмарке.
В комнату ворвался ветер, и от Салэм повеяло ее характерным могильным холодком. Ставни захлопнулись, и мне почудилось, что одна из теней как раз опускает крючок на них.
— Искоренителя встретили отец с матерью, и он сразу сказал им, что забирает детей учиться в Аркейне. А родителям положена крупная сумма, — она хмыкнула. — Чтобы возместить потерю помощников по хозяйству. Три талера.
Класс. Не знал, что орден покупает детей. Впрочем, это честный обмен. Необученные одаренные могут представлять угрозу для окружающих, и вместо того, чтобы просто забрать будущих членов ордена, маг заплатил их родне очень хорошие деньги.
