— Думаешь, я не знаю, что это Копылов тебя науськивает? — приоткрыл завесу над своей осведомлённостью партийный секретарь. — Дочку свою тебе подсунул и в зятья тебя тянет. Ты даже не сомневайся, Корнеев, я давно уже всё про тебя знаю! Так, что ты лапшу мне на уши не вешай, не трать время ни моё, ни своё!

Я вскинул на оппонента насмешливый взгляд. И не удержавшись, иронически ухмыльнулся. Проявляя тем самым не только очередной всплеск нахальства, но и молодецкой лихости и несдержанности. В виде воды, которая не держится в моей заднице.

— Неверная у вас информация, Валентин Павлович! — наверное, слишком уж неуважительно скривил я физиономию, — Извините, но уж очень узко вы мыслите! Я бы даже сказал, примитивно! При вашем-то непревзойдённом опыте!

— Чегооо? — скорее удивлённо, чем обиженно протянул мой контрагент по иезуитской беседе, — Ты что себе позволяешь, паскудник недоношенный⁈ Это я-то примитивно мыслю? А ну пошел вон отсюда, пащенок!

Стакан с чаем взбешенный Матыцын пожалел. Зато не пощадил перекидной календарь. Схватив правой рукой зелёный булыжник, он швырнул его в меня. Увернуться я успел, но острых ощущений от прошуршавшего мимо головы девайса хапнул от души. Глухо грохнувшившийся о красный ковёр массивный численник дал понять, что мне несказанно повезло. Бронза и малахит, из которых он, помимо бумаги, был изготовлен, оказались настоящими, и потому полновесными.

— Пошел вон, стервец, я сказал! Вон отсюда! — продолжал громогласно настаивать на моём уходе обкомовский начальник, — Всё, доигрался ты, гадёныш, п#здец тебе! И Копылову твоему тоже п#здец! Так ему и передай!

Похоже, и впрямь я немного заигрался. Лишканул и перегнул палку, как говорится. Хотя вроде бы ничего и не предвещало. Да, если честно, то и не сказал я ничего такого, чтобы вот так на меня вдруг обидеться! А, может, у этих утонченных нетрадиционных эстетов, как и у женщин, не те дни иногда случаются? Когда они становятся аномально нервными и гормонально непредсказуемыми? И вместо тарелок на кухне, календарями в своих кабинетах швыряются?

— Напрасно вы, Валентин Павлович, тяжелыми предметами в мою голову угодить пытаетесь! — опасливо косясь на красномордого Матыцына, покачал я головой, — И на Сергея Степановича вы тоже зря сердитесь! Он, между прочим, точно так же, как и вы пострадал от уголовного дела по этому чертову ЛВЗ! И тоже голову ломает, пытается понять, кто его так подставил!

В налившихся кровью бычьих глазах Второго секретаря тускло промелькнуло неуверенное удивление. Он всё еще продолжал дышать, словно только что пробежал стометровку, но в его взгляд уже начало возвращаться здравомыслие.

— Вы мне можете не верить, но ни при чем здесь Копылов, он сам боится последствий от разбирательств на ликёро-водочном заводе! Не меньше вашего боится!

Ослабив узел галстука на толстой шее, Матыцын отхлебнул из стакана и как курица склонил голову набок.

— Поясни, почему я тебе должен верить? — всё еще будучи насупленным, задал он мне волнительный для него вопрос, — Это почему Копылову должно быть плохо от моих неприятностей, если он, сука, всегда им радовался?

У меня с души медленно начал сползать камень. Я, вытянув под стол, расслабил напряженные для экстренной эвакуации ноги и отвалился на спинку стула.

— Ваших дел я не знаю, может он раньше и радовался, но только не в этом конкретном случае! — принялся я наводить тень на плетень, стараясь, однако, не удаляться от логики и от объективной жизненной реальности.

— Вы же наверняка в курсе, что некто Никитин Борис из городского УВД является, вернее, являлся до недавнего времени выдвиженцем Сергея Степановича? — поймал я беспокойные глаза Матыцына, — Он замом был у начальника ОБХСС УВД города, — напомнил я партийцу про беглого майора, на место которого он в рекордные сроки пристроил подполковника Зинченко.

— Ну? — неохотно промычал партиец, — Допустим, знаю. И что? Ты думаешь, меня интересует эта копыловская шестёрка? Мне по хер, кто такой этот Никитин! Ты, Корнеев, что, совсем идиот⁈ Ну на хрена ты у меня время драгоценное отнимаешь? — мой раздраженный собеседник снова начал пыхтеть, как паровоз.

— Этот майор Никитин сейчас находится в розыске! И в этот розыск его я подал! — поторопился я направить злобно-суетное внимание Матыцына в нужное мне русло, — И он теперь есть ни что иное, как самое больное место Сергея Степановича Копылова, как вы, я надеюсь, понимаете! В афёрах на «ликёрке», чтоб вы знали, уважаемый Валентин Павлович, майор Никитин принимал самое непосредственное участие! И снова, чтобы вы имели четкое понимание, он был там не рядовым фигурантом, а одним главных из организаторов хищений! Они там еще «левую» водку из этого ворованного спирта бодяжили в промышленных масштабах. И на территории вверенной вам области реализовывали!

После этих моих слов ответственный кабинетосъёмщик на какое-то время задумался.

— Интересно брешешь! Ну ладно, хрен с тобой, если ты только, повторяю, не врёшь! — неуверенно произнёс он, — Но объясни, для чего ты мне всё это сейчас рассказал? Или вы с Копыловым больше не в одну дудку дуете? Зачем ты мне этот козырь против него выдал? — глаза товарища Матыцына наполнились подозрительностью и он их сузил так, что синева через щелки пухлых век уже не просматривалась. — Отвечай!

— С Сергеем Степановичем у нас пока всё ровно. В том смысле ровно, что ни с ним, ни с его дочерью я, слава богу, не ругался, — пояснил я свой жаргонизм из двадцать первого века, — И никакого козыря против Копылова я вам не дал, Валентин Павлович, не наговаривайте на меня! Про грехопадение зама начальника городского ОБХСС Никитина вы, я думаю, и без меня уже многое знаете. А чего не знаете, так не сегодня, но завтра вам все эти тухлые подробности будут известны! Источники в УВД и в прокуратуре у вас наверняка имеются! Ну и какой смысл тогда мне от вас что-то скрывать?

Нетрадиционный партиец снова завис, глядя на меня, критически осмысливая мою откровенность и оценивая правдивость моих слов.

Надо было прямо сейчас, пока товарищ Матыцин еще не сложил в голове все кирпичики, добавить ему лирической фактуры. Чтобы он понял мою суетную пацанскую душу и мотивы, которыми я руководствуюсь, выдавая ему сокровенную информацию.

— Вы, Валентин Павлович, наверное, не в курсе,