Я покосилась на Найю. Она не высовывала носа из своего укрытия и даже не думала помогать. Да что с ней такое? То проникает зайцем, чтобы составить мне компанию в межгалактическом путешествии, то прячется от малейшего шороха. Я раздражённо вздохнула.

– На-зо-ви-те па-роль, – повторил по слогам полицейский, скаля зубы. По его тёмно-коричневому лицу струился пот, да и меня уже подташнивало от жары и страха.

– Э… гм… пароль? – Я прищурилась, прикрыла глаза рукой от палящего солнца.

– Да, пароль! Может, уши тебе прочистить да в камеру запихнуть? – Не обращая внимания на ослепительные лучи солнца, констебль посветил мне в лицо большим фонариком. Только бы он меня не узнал!

– Нет, нет, я только пытаюсь вспомнить… Пароль то есть…

– Так я и думал! – рявкнул констебль и, обернувшись, окликнул через плечо: – Капитан Будху! Капитан Бхутум! У нас грязноухая шпионка! Может быть, из конкурирующей телекомпании, пришла собирать секреты «Кто хочет стать охотником на демонов?». Надо отвести её на допрос в комнату с ватными палочками!

– Я не шпионка! – Не хватало только, чтобы два капитана на допросе чистили мне уши. К тому же было обидно получить прозвище грязноухой. – Правда-правда!

– Отрицай сколько хочешь, это не имеет значения! – Грудь у полисмена была такая мускулистая, что, казалось, пуговицы серо-зелёного мундира того и гляди оторвутся. – В наши дни правда – понятие относительное!

Он ещё долго и самозабвенно орал – мол, его коллеги из Змеиного царства предупреждали, что такое может случиться, и, мол, он в свою смену не потерпит всяких жульнических выходок, и как вообще я смею не знать пароль. В это время Найя прошептала мне несколько бессвязных слов. Я ничего ей не ответила, и она проговорила чуть громче:

– Твоя царская небесность, вот пароль! Повтори!

Я видела, как сквозь грубую рогожу просвечивает экран Найиного телефона. Наверно, она откопала пароль в поисковой машине Запредельного царства – как бишь она называется? «Шмуглс»? Но я всё равно колебалась. Она что, шутит? Вот это и есть требуемый пароль? Не может быть!

И только когда констебль полез за наручниками, я стала повторять за Найей:

– Восклицательный знак! Заглавная буква! Специальный символ! Цифра!

– Это ещё не всё! – Пуговицы на мундире констебля затрепетали, видимо, от радости в предвкушении моего ареста.

Но я перебила его и продолжила:

– Вопросительный знак! Имя моего первого домашнего животного! Девичья фамилия матери! Три звёздочки, затем тильда и знак фунта стерлингов!

– Неверно!

– Эй, констебль, привет-привет-приветствую! Она все правильно сказала до последней точки! – заявило крошечное существо, подкравшись к копу из-за спины и вскочив ему на плечо. Это была обезьянка с развесёлой мордашкой и блестящим моноклем в одном глазу. Одета она была в военный мундир с золотыми галунами и позументами, грудь увешана множеством медалей. В руке у обезьянки была шикарная тросточка с рукояткой в виде банана, голову венчала старомодная треуголка, какую носили в былые времена капитаны больших парусников. Обезьянка говорила с нарочитым британским акцентом, а на плече у неё восседал крошечный белый филин с точно таким же моноклем, с которого на белоснежную грудь свисала длинная цепочка. Под увеличительным стеклом один глаз филина казался намного больше другого, и это здорово раздражало. А ещё больше раздражал тонкий, как верёвочка, хвостик, свисающий из птичьего клюва. Меня невольно передёрнуло. Какая гадость!

Обезьянка, прочистив горло, перевернула блокнот констебля.

– Опять читаешь вверх тормашками, клоун ярмарочный! Придётся отметить это в твоей полугодовой аттестации! Сам знаешь, за такие фокусы начальство по головке не погладит!

– Сэры, я искренне заблуждался! – Могучий полисмен переминался с ноги на ногу, виновато потупившись. – Пожалуйста, капитан, не упоминайте об этом в своем рапорте.

Белый филин захлопал крыльями и громко проглотил неведомого грызуна. Обезьянка покрутила монокль на золотой цепочке и заявила:

– Считай, приятель, тебе крупно повезло, что мы ещё не научились писать. А иначе непременнейше упомянули бы об этом в рапорте, понимайтен?

– Да, сэры, да! – Констебль утёр пот со лба тыльной стороной могучей ручищи.

– Так что там вообще с этим дурацким паролем? – прошептала я, адресуя это только Найе.

– Да ладно тебе! Ясно-понятно же, как легко в наши дни стать жертвой мошенников. – Обезьянчик снова нацепил монокль, потом выудил из бровей констебля какую-то козявку и, кажется, съел. – Вредоносные программы – это такая штука, старик… Ой, точнее, старушечка. Сильная штука. – Словно подтверждая, филин несколько раз на удивление громко ухнул и прикусил острым клювом собственную лапу.

– Ах ты, дерзкая девчонка! Как ты посмела взломать систему безопасности регистрационного бюро «Кто хочет стать охотником на демонов?»?! – Констебль заговорил ещё злее, видимо, хотел произвести впечатление на животных, которые, похоже, приходились ему начальниками. Потом стал листать страницы своего правильно повернутого блокнота так усердно, что того гляди порвет. – Желаешь получить судебную повестку за непочтительность наподобие того, какую получила всего пару месяцев назад за хищение волос с чужого лица?

А я-то надеялась, что он меня забыл.

– Простите… – начала я, но разъяренный коп, не слушая меня, стал громко зачитывать повестку в суд. Блокнотик у него был такой маленький, что на каждой странице умещалось всего по одному слову, и ему приходилось листать. Получалось довольно забавно.

– Неуважение, – шурш, – вредоносные, – шурш, – усы, – шурш, – и так далее.

Маленький филин перепорхнул на фуражку констебля и стал её клевать, словно дятел. Тем временем обезьяний капитан вспрыгнул на крышу авторикши. В окно заглянула его перевёрнутая щетинистая мордашка. Естественно, в результате такого манёвра его смешная треуголка и монокль свалились наземь. Улучив момент, пока полицейский не смотрел, зверёк ухмыльнулся мне, сверкнув глазами и свесив язык набок, потом поприветствовал меня серферским жестом, оттопырив на мохнатой лапке большой палец и мизинец.

– Намасте, принцесса, – шепнул он. – Моё священное начало, так сказать, шлёт поклон твоему священному началу! – Внезапно эта обезьянка напомнила мне Эмбер, маминого тренера по йоге в общественном центре Парсиппани. Та тоже любила говорить на санскрите и считала себя очень глубокомысленной.

И тут до меня дошла гораздо более важная вещь. Эта обезьяна знает, кто я такая! Я подняла глаза и хотела было спросить, но обезьяний капитан прижал палец к губам и шепнул:

– Тс-с!

Я закрыла рот, но сердце всё равно колотилось. И кто же тут шпион?

Спустя мгновение к обезьянке вернулся британский акцент.

– Хватит тут про свои вестки-повестки, старик, лучше задай ей свои особые вопросы! – Лохматый зверёк ловко перевернулся в нормальное положение. – Шевелись! Безопасность шоу под угрозой, яар!

– Но, сэры! – запротестовал констебль. В тот же миг