Шрифт:
Закладка:
Помимо прочего следует отметить, что между рабством в строгом смысле слова и различными формами принудительного в той или иной мере труда наблюдается определенная общность. После отмены рабства британские и французские власти разработали новую систему, позволяющую ввозить рабочую силу из далеких краев – на Реюньон и Маврикий в основном из Индии – с помощью долгосрочных контрактов (во французских колониях они считались работниками «по найму», в британских «по договору»). Для работников из Индии «наем» состоял в том, что им предписывалось в течение долгого периода, к примеру десяти лет, возмещать взявшим их под свою опеку работодателям стоимость издержек по их переправке на новое место, выплачивая с этой целью значительную часть заработной платы. Если работник не оправдывал ожиданий с точки зрения эффективности труда или, того хуже, проявлял недисциплинированность, контракт могли продлить еще на десять, а то и более лет. Сохранившиеся судебные архивы красноречиво свидетельствуют, что в ситуации, когда правовая система в огромной степени склонялась в пользу работодателей, режим такого рода мог приводить к формам эксплуатации и произвола, хотя и не являющихся рабством в полном смысле этого слова, но все равно довольно к нему близких. Кроме того, из имеющихся в распоряжении источников можно сделать вывод, что работодатели и суды вели определенный торг об изменении режима трудовой дисциплины. Собственники постепенно сокращали телесные наказания, имевшие место во времена рабства, но только при условии, что судебные власти будут помогать им налагать финансовые санкции, преследующие те же самые цели[92].
Весьма показательным примером может служить законная практика использования принудительного труда (или, по крайней мере, стремившаяся приобрести черты законности), существовавшая во французских колониях с 1912 по 1946 год. В конце XIX века европейцы, углубившись в территорию африканского континента для разведки природных богатств и ископаемых ресурсов, стали активно использовать насильственный труд, условия которого порой были весьма и весьма суровыми. По мере появления новых свидетельств бесчинств, творимых бельгийцами в Конго, в 1885 году перешедшем в личное владение короля Леопольда II, все громче звучит полемика на эту тему: эксплуатация каучуковых плантаций в данной стране основывалась на особенно жестоких методах мобилизации местной рабочей силы и поддержания в ее рядах дисциплины – с этой целью там сжигали целые деревни, а их жителям калечили руки. В конечном счете, в 1908 году европейцы настояли на передаче этой территории Бельгии, надеясь, что опека со стороны парламента сможет смягчить существующий режим. Когда то и дело стали поступать сообщения о взыскании средств с жителей французских колоний в Африке, министерству колоний пришлось опубликовать документы, позволявшие определить законные рамки «повинности» (больше известной как «оброк»), которую им следовало выплачивать.
Логика процесса выглядела непрошибаемой: колониальная администрация базировалась на всеобщем налогообложении, вопрос лишь в том, что далеко не у всех местных жителей имелись финансовые ресурсы для выплаты соответствующих сумм. Как следствие эти средства, зачастую даже с лихвой, их заставляли отрабатывать натурой в виде определенного количества дней дармового труда, оплата за который направлялась местным колониальным властям. На практике проблема состояла не только в том, что этим «оброком» дополнялись и без того неподъемные налоги, которые местное население выплачивало в денежном и натуральном выражении (в виде изъятия части урожая), но и в том, что подобный подход открывал путь ко всевозможным злоупотреблениям, по сути изначально придавая им законную силу. Решение 1912 года, регламентирующее «податное бремя местных жителей французских колоний и территорий на западе Африки», установило ряд ограничений, на деле оказавшихся слишком мягкими и не подлежащими никакому контролю[93].
После трагических событий во время строительства железной дороги Конго – Океан в 1921–1934 годах из-за принудительного труда разразился огромный скандал. Изначально власти Французской Экваториальной Африки обязались предоставить для проведения работ 8 000 местных жителей, набирая их на территории, протянувшейся вдоль дороги на 100 километров. Но прокладка линии оказалась столь опасной, а смертность настолько высокой, что со стройки начался массовый исход, в результате которого властям пришлось набирать взрослых мужчин на противоположном краю Среднего Конго, а с 1925 года организовать даже более дальние рейды, вплоть до Камеруна и Чада. Свидетельства об этой «фабрике расхода человеческих жизней» хлынули бурным потоком, в том числе в прославленном труде Андре Жида «Путешествие в Конго», вышедшем в 1927 году, и сборнике очерков «Земля эбенового дерева», который Альбер Лондр опубликовал в 1929 году.
После этого международная общественность – в первую очередь новая Международная организация труда (МОТ), созданная в 1919 году одновременно с Содружеством наций, – значительно усилила давление на Францию. Ее устав начинается такой преамбулой: «Принимая во внимание, что всеобщий и прочный мир может быть установлен только на основе социальной справедливости; принимая во внимание, что существуют условия труда, влекущие за собой несправедливость, нужду и лишения для большого числа людей, что порождает такое недовольство, что подвергаются опасности мир и согласие во всем мире; принимая во внимание срочную необходимость улучшения этих условий… принимая также во внимание, что непредоставление какой-либо страной работникам человеческих условий труда является препятствием для других народов, желающих улучшить положение работников в своих странах…» Далее следует набор рекомендаций касательно продолжительности труда и его опасности, установления заработной платы, а также прав наемных работников и их представителей. Вместе с тем МОТ обладала целым рядом недостатков, в первую очередь отсутствием должных средств и возможностей применения санкций в отношении тех, кто эти ее рекомендации не соблюдал. В 1920-х годах эта организация не раз требовала, чтобы Франция отказалась от применения неоплачиваемого труда и насильственного перемещения рабочей силы, считая ее одной из форм принудительного труда. Но правительство страны эти обвинения отвергало, выставляя напоказ тот факт, что его стараниями возможность не отрабатывать «оброк», а платить за него деньгами теперь стала доступна всем «аборигенам» (а не только «передовым» – этим словом французская колониальная администрация называла узкую прослойку местных жителей, избравших для себя «европейский» образ жизни, единственную, которая до этого обладала подобной привилегией). Один из любимейших аргументов французских властей сводился к тому, что многие случаи, которые вменяли им в вину, в особенности строительство железной дороги Конго – Океан, обуславливались не режимом налогообложения, а набором на военную службу (один из тех редких случаев,
