— Забирай свою девчонку, если еще не передумал.

— Не передумал, — Роман поднял меня на руки, вместе с покрывалом и отнес в другую часть дома. Поставив меня на ноги, он стал открывать комнату за комнатой, пока мы не оказались в одной из тех, что принадлежала молодым девушкам. — Все вопросы потом, Эми. Сейчас нужно найти во что тебе одеться и взять подходящие вещи с собой. В лагере нет женской одежды и модных бутиков тоже. Соберись, я знаю, ты сможешь.

В шуфлядах шкафа нашлось несколько новых комплектов нижнего белья, один из которых я тут же надела. Мужчина бросил на кровать пару маек, брюки, головные платки. Надев одну из маек, я натянула удобный спортивный костюм. У меня и дочек Хасана были похожие фигуры, поэтому одежда подошла по размеру. Даже обувь.

— Нормально, — решил Роман, бросив на меня быстрый взгляд. — Надевай кроссовки и повяжи платок. Не зачем на тебя всем пялиться.

Оставшуюся одежду он запихал в большой пакет и взял с собой. Я пошла за ним, крепко вцепившись в его руку. Мы сели в большой внедорожник. Машина была рассчитана на семь мест, и нам выделили заднее сиденье. Уже сев вперед, Арслан неожиданно пересел к нам.

— Ты вновь спас мне жизнь, Рахман. Я буду это помнить.

— Не я, а она.

— Она бы мне понравилась, — в третий раз вздохнул господин.

Я почти ничего не разглядела по дороге. Рахман завёл меня в отдельно стоящее небольшое строение, потом в одну из комнат. Она оказалась небольшой, почти ничем не обставленной. Твердая кровать не дотягивала в размерах до двухспальной.

— Белье не настолько чистое, как ты привыкла, но здесь спал только я, — произнес Роман. — Удобств никаких, туалет на улице. Без меня туда не ходи. С водой тоже очень тяжело, придется потерпеть.

Уткнувшись лицом в его грудь, я разрыдалась. Жизнь сделала слишком резкий поворот. Я в него не вписалась.

Глава 17

Во всем мире начавшуюся в Сирии войну назвали национальной. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что это не так. Здесь, на востоке, в само малонаселенной части страны, где пустыня переходила в горы, располагался лагерь боевиков. Этим людям хорошо заплатили за войну, их обучили и снарядили.

Так же я узнала, что с Арсланом они знакомы много лет, еще с Чечни. Только там они были по разную сторону баррикад. Арслана тяжело ранили и русский пленный с незаконченным медицинским образованием спас ему жизнь и долго выхаживал после болезни. Роман не сбежал из плена, как было известно всем. Арслан его отпустил. Они оба воевали не за что-то, они оба жили войной.

Конечно же, я спросила Романа, почему он скрыл от Арслана тот факт, что мы с ним знакомы. Находясь с ним в таких дружеских отношениях, Роман мог объяснить ему, что, вернувшись домой, я никогда никому ничего не расскажу.

— Ты уже слышала о его отношениях с женщинами. Он посоветует убить тебя и, скорее всего, сделает это сам. Если ты останешься всего лишь моей… подружкой, он забудет о тебе. Нужно лишь дождаться подходящего случая, и я отправлю тебя домой.

Женщин в лагере было мало. Они подрабатывали собственным телом, приходя и уходя, как правило, живя невдалеке. Иногда несчастных привозили с какого-нибудь рейда. Это были жены, сестры или дочери, провинившиеся перед боевиками. Таких назад не отпускали. В первый же раз взглянув в мои полные ужаса глаза, Роман строго настрого запретил подходить к ним. Он предупредил, что если я хоть чем-то решу им помочь, то окажусь на их месте.

Я ослушалась его приказа и принесла воды избитой женщине, которую выбросили на улицу из строения, служившего кабинетом Арслана. Несколько боевиков уже кружило рядом, подобно стервятникам, дожидаясь следующего приказа. Они выбили кружку с водой из моих рук, скрутив их мне за спиной. Романа рядом не было, на шум вышел Арслан. На несколько секунд мне показалось, что он распорядиться бросить меня рядом с несчастной. Размахнувшись, мужчина ударил меня по лицу ладонью и, схватив за плечо, втолкнул в строение.

— Сиди здесь, пока не вернется Рахман. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебя отымели посреди улицы.

На этот раз я последовала его совету и тихо сидела, вжавшись в самый темный угол и зажав ладонями уши, чтобы не слышать женские крики с улицы. Женщина больше не была нужна и наемники развлекались перед тем, как её убить. Когда кто-то тронул меня за руку, от неожиданности я закричала так, словно с меня уже сорвали одежду.

Арслан, а это был он, даже отшатнулся:

— Я три раза спросил, хочешь ли ты пить? Здесь жарко.

Пить я действительно хотела. Но, представив, что нужно отнимать руки от ушей, отрицательно покачала головой.

Роман вернулся поздно вечером. Не найдя меня, он спросил у Арслана, который давно забыл, что я сижу в углу и ушел, закрыв свою резиденцию. Услышав, как в темноте открывается дверь и, не зная кто там, я залезла под стол. Вылезла лишь после того, как услышала голос Романа.

Мне стало плохо от нервного напряжения, ежесекундного ожидания, что будет дальше, нестерпимой жажды. Текущие слезы иссушили кожу на лице. Руки дрожали так сильно, что я не смогла удержать стакан. Он выпал и разбился. Я невольно сжалась, ожидая, что Арслан ударит меня вновь.

— Все хорошо, — Роман наполнил второй водой, придерживая у распухших от удара губ. Его голос стал резок, когда он обратился к другу. — Воды ей дать ты мог?

— Я предлагал, три раза. Она отказалась.

Я испугалась, что Роман еще больше разозлит его. Прошептала по-русски:

— Я сама виновата, пожалуйста, уйдем отсюда.

— Кто тебя ударил? — он осторожно провел пальцем по оставшейся отметине.

— Я сама ударилась, здесь было темно.

Мы вышли как раз в тот момент, когда двое мужчин потянули тело мертвой женщины, ворча, что им приходится убирать тогда, как удовольствие получают другие. Я едва успела нагнуться, когда желудок отторг только что выпитую воду.

— Ты заставил её смотреть? — прошипел Роман.

— Нет. Просто оставил у себя на глазах. Даже за твоей женщиной я по лагерю бегать не буду.

— Да пошел ты!

— Рахман!

— Иди к черту!

Ночью поднялась температура, которая держалась и утром.

— Оставайся в кровати, — решил Роман. — На улице еще жарко и очень пыльно. Полежи денек. Я закрою дверь, чтобы тебя никто не испугал.

Когда в обед в замке повернулся ключ, я подумала,