Поздравляю, Котова, ты бомж!

Надежда на то, что я смогу найти жильё прямо сейчас была призрачна, как мираж в пустыне. Завтра я обязательно что-нибудь придумаю: попробую устроиться в общаге или куплю палатку и разобью лагерь перед зданием Болонского университета… но это будет завтра. А что мне делать сейчас? Кланяться Бредину в ножки и умолять его разрешить переночевать у него?

Ага, не дождется!

Полная решимости забрать свои пожитки из его комнаты я поднялась наверх.

— Привет, почему так долго? — заявил Бредин. Демонстративно закрыв дверь прямо перед моим носом, он вставил ключ в замочную скважину.

— Эй, открой дверь, там мои вещи! — потребовала я в своей привычной манере хамоватой деревенщины.

Бредин сунул мне под нос ключ и произнес:

— Видишь это? До них никто не доберется. Идем.

— Куда?

— Я хочу есть. Надеюсь, ты ещё не ужинала?

— Да, то есть нет… Подожди…

— Вот и отлично, — перебил он. — Расскажешь остальное по дороге.

Не дожидаясь ответа, парень дернул головой, намекая, чтобы я следовала за ним, и направился к лестнице.

— Ты можешь просто дать мне долбаный ключ?! — завопила я, не двинувшись с места.

— Сначала ужин. — Ответил Бредин. Он так и не остановился, и даже не оглянулся.

Манипулятор несчастный!

Я нагнала его только у входной двери.

— Это что заговор?! Сначала бабуля со своими японцами! Теперь — ты! Мне ничего не надо! Я хочу всего лишь забрать свои чёртовы шмотки! — говоря это, я вцепилась в плечо парня, пытаясь остановить его.

Бредин перехватил руку и, накрыв своей ладонью мою, бережно сжал ее.

— Юля, а я хочу всего лишь съесть кусок пиццы… или два, — невозмутимо заявил он, касаясь пальцев другой руки. — Хватит упрямиться, давай просто поедим, а потом решим, что делать дальше. Ты же не думаешь, что я отпущу тебя одну на ночь глядя?

Он смотрел на меня сверху вниз снисходительным взглядом. Добавим к этому успокоительную интонацию и хитрую улыбку. Я просто не могла не вспылить и на этот раз.

— Да какое тебе дело до меня?! — я дернулась, освобождая руки.

— Обыкновенное. Ты моя соотечественница, землячка, и… — он осекся и, протянув руку, нащупал дверную ручку. — Так, Котова, ты снова меня утомила. Идём уже. — Проговорив это, Бредин просто вытолкал меня за дверь.

Сказать по справедливости, я уже саму себя утомила. К тому же при слове «пицца» мой живот так печально заурчал, требуя, чтобы в него отправили хоть что-нибудь.

— Ладно, — смиренно произнесла я, спускаясь по ступеням.

— Ладно? — оглянулся парень, замерев на тротуаре. — Ты мне типа одолжение делаешь? Может быть, добавишь любезности в общение с человеком, который хочет тебе помочь?

— Ты это о ком, Бредин? — я не смогла сдержать улыбку, продолжая троллить его уже на автомате.

— Я знаю, что ты неравнодушна к моей фамилии, — усмехнулся он, — но… как насчёт того, чтобы попробовать звать меня по имени? Тебе оно прекрасно известно. И… в общем, тебе не помешает вспомнить о таких понятиях, как уважение и благодарность.

— Ага, — хмыкнула в ответ, поражаясь его наивностью.

— Скажи, Котова, что ты сделаешь, если я тебя сейчас поцелую? — спросил парень, чем моментально избавил меня от беззаботной улыбки.

Он опять за свое? Интересно, и какой реакции он добивается? Хочет меня смутить или, как обычно, не может отказать себе в удовольствии, чтобы потешить свое эго и вывести меня на эмоции?

А вот не выйдет!

Здравый смысл говорил мне, что я делаю ошибку, но моя противоречивая натура оказалась сильнее.

— Поцелуй, тогда и узнаешь, — ответила я, шагнув к парню.

Бредин приблизился, не сводя с меня глаз. Парень не выглядел удивленным, скорее, он казался заинтересованным, словно получил предложение, которое ждал очень долго и от которого не мог отказаться.

— А… что скажет на это твой парень? — осторожно спросил он. Нащупав мою ладонь, медленно провел пальцами по внутренней стороне и переплел их с моими, будто принимая условия игры.

Уверена, если бы Вет знал, что я улетела в Италию с Брединым, то вместо тонны смайликов меня ожидало бы что-то менее безобидное. Это вызывало во мне странное чувство несвободы, которое давило изнутри, вызывая необъяснимую жажду протеста. Не важно против кого или чего… Я просто не должна была подчиняться. Никому. И никто не вправе был требовать от меня каких-то отчетов.

— Можем позвонить ему, если тебя это так заботит, — предложила я легкомысленным тоном.

Бредин отпустил мою руку и покачал головой.

— Почему ты с ним? — спросил он, пожимая плечами.

Хотела бы я знать.

Я глубоко вздохнула и с шумом выдохнула, демонстрируя отрицательную готовность обсуждать с парнем свою личную жизнь.

— Бредин, да, ты меня выручил… И все идёт к тому, что я снова буду тебе обязана. И я это ценю… правда, — сказала я абсолютно искренне. — Вот только не надо совать нос в мою жизнь! — и мое негодование тоже выглядело весьма убедительно.

— Неужели я задал такой сложный вопрос, Юля? — Бредин словно и не слышал моего наезда.

— Скажи, чего ты от меня хочешь? — я развела руками и отступила.

— Для начала уважения. Ты обещала исправиться, но снова грубишь и фамильярничаешь.

— Обещала? Я?! Я сказала «ага». В смысле «ага, надейся». А ты что подумал?

Бредин так и не ответил. Шагнув ко мне, он обхватил меня за подбородок, прижимая к себе другой рукой, а в следующее мгновение мы уже целовались. Я и не собиралась отталкивать парня и, обняв его за шею, с азартом отвечала на поцелуй совсем как той ночью, когда был наш с ним выпускной. Но в отличие от того раза сейчас я знала, что все это не по-настоящему, и точно понимала, какова была причина нашего своеобразного флирта и самого этого поцелуя. Очередной раунд игры без названия. Игры, в которой мы оба хотели победить. Что совсем не умаляло брединского умения целоваться и того, насколько мне нравилось целовать его.

— Rina-chan, heya no kamera o wasurete shimaimashita! (Рина-тян, я забыл камеру в комнате!) — раздалось над нами. И я уже догадывалась, кому принадлежал этот голос: низкий, грубоватый, слишком мужественный для своего щуплого хозяина.

— Higashi-kun! Anata wa son'na bangurādesu! (Хигаши-кун! Ты такой растяпа!) — вторил ему нежный девичий голосок.

Я решила узнать, какого васаби этим японцам опять понадобилось, но Бредин только крепче обнял меня и, зарываясь пальцами в мои волосы, продолжил доводить своим языком и губами до дикого восторга.

Когда мы отлипли друг от друга, никаких японцев уже не было. Мимо нас прошли незнакомцы, а у дома на противоположной стороне улицы парень заводил мотоцикл. Первые несколько мгновений Бредин молчал. Я тоже не знала, что тут можно было сказать, кроме того, что он обалденно целуется.