Шрифт:
Закладка:
– Давайте вернемся к теме нашей встречи, – напомнила ей следователь. – Еще раз расскажите мне, как прошел тот день, когда вы вернулись от Сергея Зубкова и опять забрали его дочь к вам домой.
– Ну хорошо, – вздохнула Лариса, – в тот день мы вернулись от Сергея, я привезла детей домой.
– Вы были вместе с мужем? – уточнила Яна Владимировна.
– Да, конечно, Олег нас и увез домой, – кивнула Лариса, – а потом мы приехали, и я пошла на кухню готовить. По-моему, я сварила макароны и пожарила котлеты, но точно не помню. Может, это были макароны с мясом, в голове все перепуталось.
– А чай вы в тот день сделали?
– Нет, – Лариса покачала головой, – это я точно помню, чай уже был в кувшине, его никто не пьет, кроме меня и мужа, а Олегу было не до чая. Вот напиток стоял в холодильнике уже дня два.
– Хорошо, – согласилась следователь, – когда вы готовили, где был ваш муж?
– Олег смотрел телевизор в спальне, дети играли в детской комнате, – Лариса вздохнула. – Я это рассказывала уже миллион раз.
– Значит, расскажите в миллион первый! – Яна Владимировна была непреклонна. – Итак, вы позвали детей обедать или принесли им еду в комнату?
– Я не успела позвать их на кухню, потому что в доме начался страшный переполох, Маша упала в детской и забилась в судорогах.
– Кто ее нашел?
– Мои сыновья. – Лариса помрачнела. – Артем прибежал к нам с отцом и закричал, что Маше плохо. Дальше мы вызвали «Скорую помощь», и я уехала вместе с ней.
– Понятно. – Следователь снова барабанила тонкими пальчиками по столу. – Значит, в то время, когда вы были на кухне, Артем принес в детскую холодный чай и напоил им Машу?
– Я этого не видела, это мне сын потом рассказал, но да, так и было. Они бегали и играли, стало жарко, мальчики напились сока, а Маша согласилась на холодный чай. Какой ужас, если бы эту отраву выпили и мои дети!
– Ну да, – следователь смотрела прямо в лицо Ларисе, – кто-то умышленно хотел отравить именно Марию Зубкову, кто-то, кто знал, что ваши дети никогда не пьют холодный чай. На взрослых людей эта отрава действует иначе, да вы и сами ее на себе опробовали.
– Но кто это мог быть? – Лариса действительно не представляла себе, кто бы это мог быть.
– Ну смотрите, – Яна Владимировна отвела взгляд, – к вам домой спокойно приходили ваши родители, у них есть ключи от вашей квартиры?
– Конечно, есть, мама помогает мне с мальчиками. – Лариса хмыкнула. – Вы же не думаете, что отравить ребенка хотели мои пожилые родители?
– Нет, я не хочу это сказать, тем более что оба ваших родителя прошли детектор, и к ним вопросов у следствия пока нет. Мы просмотрели камеры видеонаблюдения вашего многоквартирного дома, кстати, у вас хороший дом, как принято говорить, элитный. Так вот, за последние тридцать дней у вас дома никого не было, кроме вас, вашего мужа и ваших детей. И ребенка Зубковых.
– И? – Лариса уже понимала, к чему клонит следователь. – Вы думаете, что это Олег принес эту гадость?
– Больше просто некому, ну, если вы сами этого не делали, конечно.
– Я? – испугалась Лариса. – Но в чем тогда смысл? Чтобы самой потом отравиться и увидеть галлюцинации?
– Ну, вас пока на полиграф мы не приглашали, не видим в этом смысла, а вот ваш муж очень волновался, когда я ему рассказала причину отравления Маши. Он так сильно нервничал, что у меня сложилось впечатление, что это именно он подложил ягоды в напиток. К сожалению, полиграф не дал точный ответ, потому что ваш супруг находится в состоянии сильнейшей депрессии, но больше у нас подозреваемых нет. Вы же не хотите сказать, что эти ягоды принесли в ваш дом ваши дети?
– Конечно, нет! – испуганно вскрикнула Лариса. – Это исключено!
– И тем не менее с вашими детьми уже беседовал наш психолог, и вы это знаете. У него нет причин подозревать ребят в чем-то подобном, мальчики сами напуганы и растеряны от всего происходящего у вас дома. Методом исключения у нас остается Олег.
– Но какая у него цель? – Лариса пожала плечами. – Я не могу придумать ни одной причины, для чего? Для чего Олегу убивать дочь друга, которую он сам забирал из роддома? Мы дружим триста лет, мы встречали Марину из роддома вместе с Сергеем!
– Я пока не готова дать вам ответ на этот вопрос. – Яна Владимировна вздохнула. – Есть какая-то причина, иначе ваш муж бы такого не натворил. На его счету уже два умышленных убийства и одно покушение на убийство, да еще и несовершеннолетнего ребенка!
– Разве ему предъявлено второе обвинение? – удивилась Лариса. – Мой адвокат ничего мне об этом не говорил (она все-таки нашла хорошего защитника для Олега).
– Пока не предъявили, но сделаем это в самом ближайшем будущем! – пообещала Яна Владимировна. – Вот протокол беседы, – она протянула Ларисе текст, – прочитайте и распишитесь. Ждите повестку, думаю, мы с вами еще не все прояснили.
Лариса молча поставила подпись и так же молча, не прощаясь, вышла из кабинета. Разговоры со следователем ее очень сильно выматывали, Лариса дотащилась до машины и рухнула в салон.
«Олег, Олег, что же ты натворил!»
Она понимала, что муж никогда в жизни бы не решился отравить Машу, это просто смешно даже предполагать такое, но тогда кто это сделал? Ответа не было.
Лариса повернула ключ зажигания и медленно поехала вперед, она понятия не имела, что ей делать дальше. Петля вокруг шеи ее мужа затягивалась все туже и туже, нашли еще какие-то отпечатки Олега в автомобиле ее отца. Эти же отпечатки обнаружили и на трупе мужчины, спрятанного в багажнике, а еще на одежде Олега биоматериал несчастного соседа Николая. О Марине никаких новостей, хотя прошло уже две недели, и теперь ее дело переведено в статус уголовного, а это значит, что, скорее всего, Марину уже живой не найдут. И хотя Маша вышла из комы, вся ее дальнейшая судьба пока представляется в черном свете: отец под следствием, а мать без вести пропала.
Чем больше Лариса думала о всем произошедшим, тем меньше она понимала, происходящие события были нелогичными и пугающими.
– А куда я еду? – вслух спросила Лариса и остановилась в каком-то незнакомом дворе. – Что теперь делать?
В последнее время она чувствовала себя совсем плохо, постоянный стресс негативно сказался на состоянии здоровья. Часто болела голова, спать ночью она практически перестала, зато весь
