нам в лицо, а потом, развернувшись, подошла к столу, оперлась о него руками и наклонила голову, изучая столешницу. К нам она стояла спиной, её состояния мы не видели. Но я чувствовал, как голове этой особы напряженно работают шестерёнки.

Директриса была до одури счастлива, что я сам дал повод исключить меня из школы, нарушив правила, которые прописаны в Уставе. Одно дело просто творить дичь, и другое — законодательно утверждённые акты. Тут прямо — все карты с руки. Чем Гадюка и решила воспользоваться. Однако, она не ожидала столь неудобного поведения с Настиной стороны. Конечно, директриса далеко не дура. Она знает все плюсы, огромные плюсы, которые дает школе наличие такой ученицы. И терять их Гадюке сильно не хочется. В кои-то веки о ее учебном заведении говорят, как о реально лучшей школе. А Настя сейчас своим признанием испортила отличный план, итогом которого стала бы возможность убрать с глаз столь поганого ученика, как я.

Кстати, с директрисой был полностью согласен. Нечего мне тут делать. И ее решение об исключении меня абсолютно устраивало. Просто смыться из школы — мое самое огромное желание. Я уже даже придумал, что и как буду делать дальше. Только пока не говорил об этом девчонке. Думал так, добьюсь, чтоб меня турнули, потом соберу вещи и сбегу в столицу.

Это — огромный город, с населением в несколько миллионов человек. Затеряться там псионику гораздо проще и легче. Мать… Она, наверное, напишет заявление в полицию, проформы ради, но сильно продавливать вопрос с поиском пропавшего сына не будет. Характер не тот. Это — первое. А второе — она и сама прекрасно понимает, в моих же интересах уехать отсюда.

Дальше я планировал все-таки повторить историю Робин Гуда. Не буквально, конечно. Бедные пусть сами о себе думают. Уже несколько ночей я на полном серьезе размышлял о том, что грабить богатеев мог бы без труда. Не в нашем городке, это понятно. Нужно менять место дислокации на более удобное для подобных дел.

Нет, украсть — без проблем. Дальше что с этим делать? Обвешаться золотом и драгоценностями, облепиться денежными купюрами, а потом разгуливать так по дому, закрыв дверь на все замки и задернув шторы на окнах? Я просто тупо не смогу реализовать украденное. Вот в чем проблема. Даже деньги…Как их тратить здесь? Едва я появлюсь в продуктовом магазине и куплю что-нибудь дороже пары упаковок синтетического молока, об этом будут знать все соседи. В общем, мне нужно уехать, это факт.

То, что девчонка опять закусится со своей этой взаимовыручкой, мол, учусь я, учится она, стало для меня неожиданностью. Да, с самого начала было именно так. Но прошло два года. Настя сейчас гораздо ближе к своей мечте о высшем образовании. Одно дело отказаться от того, что ты еще не имеешь, и совсем другое — от того, что уже держишь крепко одной рукой.

Поэтому Настя своей принципиальной поддержкой меня удивила. Я, например, не уверен, что поступил бы так же…

— В общем, поступим следующим образом… — Директриса выпрямилась и повернулась к нам. — Раз ситуация столь неоднозначная…мы можем сделать скидку на то, что Левина взломала планшет учителя ради эксперимента. Да, это не оправдывает ее в полной мере, но все же…злого умысла, как бы, не имелось. Что касается Рубцова…В любом случае он сорвал урок, выставив Марину Леонидовну посмешищем. Так что, извиниться должны вы оба. Прямо сейчас.

Я открыл было рот, собираясь ответить, что не собираюсь ни перед кем ни за что извиняться, но потом посмотрел на Настю и закрыл его обратно. Сначала надо серьёзно поговорить с ней. Наедине. Объяснить, что мне школа даром не нужна. Институты, университеты… Не моя это история. Ну, какой к чертовой матери необученому Псионику институт, где народу в десятки раз больше? Кто-нибудь вот так заденет Настю и что? Я под воздействием неконтролируемой силы устрою там братскую могилу.

Нет, я согласен, псионика опасна. Если не знать, как с ней управляться. Понять не могу, почему вместо того, чтоб учить пользоваться способностями, нас убивают. Ведь мы могли бы, на самом деле, принести много пользы.

— Хорошо, извинимся. Прямо сейчас. — Я проглотил слова, который собирался сказать изначально и послушно кивнул. Ничего страшного, с девчонкой поговорю, а потом придумаю еще какой-нибудь способ соскочить отсюда.

— Отлично! — Директриса даже лицом посветлела, моментально успокоившись. Ее драгоценная школа снова останется на первых местах в соревновательной таблице. — Но смотри мне, Рубцов…

Она погрозила пальцем. При этом смотрела на меня с намеком. Думаю, Гадюка прекрасно поняла, Настя сейчас себя оговорила. Специально. Чтоб прикрыть меня.

— Мы можем идти? — Спросила девчонка.

— Да…идите. — Директриса обошла стол и плюхнулась в кресло. Вид у нее был усталый. Невыспавшийся.

Я на мгновение задержался, пропуская Настю вперед. Пытался понять, какие еще эмоции присутствуют в Гадюке. Она явно о чем-то переживает. И дело точно не во мне, не в Марине Леонидовне. Есть какая-то более весомая причина.

Однако, времени было слишком мало, не мог же я стоять, как дурак, посреди кабинета, учитывая, что Настя уже вышла. Да и директриса «закрылась». Она сделала это на автомате, даже не понимая, что умеет ставить щиты вокруг своих мыслей. Просто — хлоп! И все переживания Гадюки ушли в глубину подсознания. А туда на одной эмпатии не заберёшься. Там только псионику возможно что-то разглядеть. Но даже ради очень острого приступа любопытства, я способности сейчас применять не буду. Переживает директриса — да и хрен с ней. Главное, что нас это касаться не может.

В общем, несмотря на интерес к состоянию Гадюки, которую я никогда не видел настолько расстроенной, пришлось топать за подругой, не солоно хлебавши.

— Какого черта⁈ — Едва мы оказались на приличном расстоянии от директорского кабинета, я схватил Настю и утащил ее под лестницу, которая находилась неподалеку. В школьном коридоре стояла тишина. Время уже перевалило за девять и в классах начались уроки.

— Ты зачем это устроила? Тебе не приходит в голову мысль, что я не хочу тут учиться? И жертвы твои мне тоже не нужны. Не думала об этом, а? Почему принимаешь такие решения, даже не поговорив со мной? Я давно искал повод, чтоб свалить. Боялся, если попрошу меня отчислить, тебе может предъявить за это муниципалитет. Оплачивали ведь два года мое место. Еще повесят долг на тебя. А тут — выгнали и выгнали. Не моя вина, что педагогический состав такой нежный и ранимый. Сорванный урок за нормальную причину выдать сложно. Но директриса прикопалась. И слава богу. Меня все устраивало! Нет, обязательно нужно было влезть!

Девчонка хлопала глазами, уставившись на меня с искренним изумлением. Она, видимо, такого напора не ожидала. И слов подобных тоже не ожидала.

— В смысле не хочешь учиться? А что тогда ты хочешь? Идти на завод? — Она легонька ударила меня кулаком в плечо. — Ты придурок, Рубцов! Образование даёт шанс на нормальную жизнь.

— Конечно, нет. — Я даже тихо засмеялся от столь нелепого предположения. — Ну, какой, к черту, завод?

Вздохнул, бросил рюкзак на пол, сел рядом и уставился в одну точку. Похоже, настал момент, когда нам с Настей нужно серьезно поговорить. Момент, от которого будет больно ей, но еще больнее будет мне. И разница в том, что Настя со временем свою боль отпустит. Забудет меня. А я свою боль не отпущу никогда.

— Ты что-то задумал…– Она не спрашивала, просто констатировала факт. — Черт… Рубцов… Что ж ты за человек такой…

Девчонка покачала головой. Она выглядела очень расстроенной. Потом подошла совсем близко и тоже плюхнулась на пол, сложив ноги под себя. В этой школе полы намывают каждый час. Они настолько чистые, что некоторые жители нашего района даже есть с такого пола не побрезговали бы.

— Блин… Я всегда знала. Ты не сможешь жить спокойно. В тебе это давно сидит. С того самого дня, когда мы оказались на долбаной мусорке с Жиртрестом. Черт… Если бы можно было повернуть время вспять, я бы никогда тебя не потащила на свалку… Давай, рассказывай, какие мысли в твоей голове? Какой план?

— Да что рассказывать…хочу уехать. В столицу. Тут мне делать нечего. Тут я обречен. Меня поймают рано или поздно. Скорее, даже рано. Ты сама знаешь, я понятия не имею, как нужно обращаться