В 1858 г. дом приобрели купцы 1-й гильдии Г. П. и С. П. Елисеевы, торговавшие под фирмой «Братья Елисеевы». На противоположной стороне Невского, в доме № 18, у Елисеевых издавна существовал славящийся на весь Петербург магазин иностранных вин, фруктов и колониальных товаров, открытый их отцом, Петром Елисеевым, еще в 1810-х гг. Для Елисеевых архитектор Н. П. Гребенка в 1859–1860 гг. перестроил «дом Чичерина», несколько изменив его фасад со стороны проспекта: он заменил в центральной части колонны нижнего яруса массивными пилонами, произвел некоторые другие изменения. Корпус со стороны Мойки был надстроен до четырех этажей. Перестройка коснулась и внутренних помещений. В частности, по желанию новых владельцев были перестроены интерьеры Большого зала, где в 1850-е гг. проходили концерты таких именитых музыкантов, как Ф. Лист и А. Рубинштейн.

Начало Невского проспекта. Фотография последней четверти XIX в. Слева дом Елисеевых

После перестройки особняка его помещения с Большим залом арендовало у Елисеевых петербургское Благородное собрание, ранее располагавшееся на Литейном проспекте. «Недавняя история этого собрания, подобно древней истории Греции до времен Кекропса, теряется во мраке неизвестности», — иронизировал в 1865 г. автор путеводителя по Петербургу А. П. Червяков.[141] Действительно, ведущее свою историю с 1782 г., Благородное собрание (которое нередко путают с петербургским Дворянским собранием) не раз меняло свое название. Оно именовалось и Купеческим собранием, и Американским клубом, и Соединенным обществом. В 1845 г. с дозволения властей его переименовали в Благородное танцевальное собрание, а с 1875 г. оно стало называться просто Благородным собранием.

Не однажды за свою историю Благородное собрание меняло и свои адреса. Некогда (в 1812–1822 гг.) оно уже располагалось в доме Косиковского у Полицейского моста. И вот теперь при новых владельцах в начале 1860-х гг. въехало сюда опять.[142] Согласно уставу собрания, его членами могли быть «только люди благородные: дворяне, чиновники и почетные граждане; доктора, художники и вообще профессионалисты допускались в члены не иначе как с доказательствами потомственного или личного дворянства».[143] Впрочем, в мероприятиях общества могли участвовать и «профессионалисты», и вообще свободная публика, — но уже за входную плату, по 2 рубля за билет.

В Большом зале Благородного собрания с начала 1860-х гг. проводились благотворительные концерты и литературные вечера, которые именно в это время стали заметной страницей общественной жизни столицы. Один из мемуаристов вспоминал: «В шестидесятых годах в Петербурге были в большом ходу литературно-музыкальные вечера и утренние чтения, которые устраивались обыкновенно с какой-нибудь благотворительной целью <…>. Публика очень усердно посещала эти чтения-концерты, и часто большие залы в Благородном собрании, в доме Бенардаки и в некоторых клубах были битком набиты посетителями. Особенно много сходилось в те дни, когда на афише стояли имена Тургенева, Некрасова, Майкова, Ф. Достоевского. Последний, возвратясь из ссылки, пользовался тогда большим сочувствием и возбуждал любопытство и участие…»[144]

Нам известно два выступления Достоевского в первой половине 1860-х гг. в Большом зале дома Елисеевых, оба они состоялись в 1863 г. Первый из литературно-музыкальных вечеров был организован в пользу недостаточных (то есть малоимущих) студентов Медико-хирургической академии и прошел 6 марта. Кроме Достоевского в нем участвовали поэты В. Г. Бенедиктов и Вс. Крестовский. Выступление педагога В. И. Водовозова фигурирует в программе под названием «Из русских пословиц». Литератор А. П. Милюков, чье мемуарное свидетельство мы только что процитировали, читал фрагмент «Из путевых записок». Юрист А. В. Лохвицкий выступил с докладом «Сперанский». С музыкальными номерами выступала певица Д. Леонова. Об участии Достоевского в программе сказано кратко: «Отрывок из романа». Скорее всего, это мог быть фрагмент из «Униженных и оскорбленных» или из «Записок из Мертвого Дома».

Через месяц, 10 апреля 1863 г., Достоевский вновь выступил в зале Благородного собрания. На этот раз благотворительный музыкальный вечер проводился в пользу Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым (также известного под названием Литфонда). Подобные общественные акции вызывали настороженность властей, поэтому за их проведением нередко наблюдали тайные осведомители. В агентурном донесении одного из них о вечере 10 апреля сообщалось: «…вечер <…> привлек довольно многочисленную публику, хотя зала и не была совершенно полна. <…> Вечер начался чтением отрывка из ненапечатанного романа Помяловского „Брат и сестра“. <…> За Помяловским следовал Федор Достоевский, который вместо назначенной девятой главы из „Мертвого дома“ прочел очерк семейной жизни французского буржуа…»[145]

Отмеченное обстоятельство по тем временам было нарушением весьма предосудительным. Программы подобных выступлений согласовывались и утверждались высшей администрацией столицы. Отступлений от напечатанной программы не допускалось. Мы, однако, не знаем, были ли за проявленную чтецом вольность осуществлены какие-либо санкции в отношении организаторов вечера или самого Достоевского. Но благодаря обстоятельности донесения полицейского агента нам теперь известно, что по программе писатель намеревался скорее всего прочесть рассказ о «каторжной бане» из главы IX первой части «Записок из Мертвого Дома» (впрочем, это могла быть и глава IX из второй части — «Побег»), а затем изменил первоначальное решение и прочитал главу «Брибри и Мабишь» из совсем недавно напечатанных в февральской книжке журнала «Время» «Зимних заметок о летних впечатлениях».

Выступали на вечере также поэты. Стихотворения Якова Полонского «Твой скромный вид» и «Одному из усталых», по свидетельству полицейского агента, «не произвели никакого впечатления, хотя последнее и оканчивалось стихом, явно рассчитанным на эффект»[146]. «Искровец» Василий Курочкин прочитал стихотворение «Тик-так», напротив, вызвавшее «неистовые рукоплескания»: «Курочкина вызывали несколько раз и заставили повторить» чтение.[147] К сожалению, как принимала публика Достоевского, в приведенных источниках данных не содержится.

Поэт B. C. Курочкин. Литография П. Бореля. 1860-е гг.

«Общее впечатление вечера нельзя назвать утешительным <…>, — заканчивает свое донесение осведомитель. — По моему мнению — если только я имею право его высказать, — подобные литературные вечера в случае невозможности или неудобства запрещать их, должны быть допускаемы как можно реже…»[148]

Если в рассказе о выступлениях Достоевского в зале Благородного собрания в 1860-е гг. мы вынуждены пользоваться скупыми данными, почерпнутыми из таких источников, как программы и полицейские донесения, то для характеристики участия писателя в благотворительных чтениях 1870-х гг. мы располагаем богатыми мемуарными свидетельствами. Правда, как мне уже доводилось отмечать, в первой половине 1870-х гг. Достоевский практически не участвовал в литературных вечерах. Пик его публичных выступлений в это десятилетие приходится на 1879–1880 гг. За этот сравнительно краткий период мы располагаем данными о двадцати пяти только учтенных исследователями случаях участия писателя в различных благотворительных акциях.[149] Просто диву даешься, как у него на всё это