— Нет, — с болью в голосе протягиваю я, и Джек, кажется, на целую секунду опешил подумав, что причинил мне реальную физическую боль. — Это было платье Yves Saint Laurent! — Джек усмехается, продолжая рвать его на мне, и этот рвущийся звук убивает меня.

— У тебя таких целая комната, — смеётся он.

— Оно было в единственном экземпляре! — продолжаю ныть я, но на самом деле мне плевать. — Джек? — не понимаю в чём дело я, когда он вдруг замер.

Платье упало с меня, и Джек замер взглядом на моём шраме.

— Перестань, — поднимаю его голову я, чтобы взглянуть Джеку в глаза полные вины. — Перестань обращать на это внимание.

— Как я могу? — обнимает меня он, касаясь большим пальцем шрама.

— Мне не больно, — смотрю Джеку в глаза я. — Ясно? Не больно, теперь нет.

Это сложно: прощать. Прощать других, прощать незнакомцев наступивших тебе на ногу в метро, прощать заклятых врагов, прощать друзей, прощать любимых и родных, не важно за что, это всё равно тяжело. Тяжело по настоящему, полностью простить и отпустить. Но ещё тяжелее простить самого себя, это практически невозможно ведь вина всегда будет жить внутри и преследовать тебя. Но нужно постараться простить себя за все неудачи, за все ошибки, за все пропущенные звонки, не сказанные «пока» и «я люблю тебя», прощать за лишний бокал вина, за лишнее слово, за глупый поступок, за каждую глупую мелочь и роковую ошибку. Уверяю, вы себя не простите, но вы можете попытаться ведь даже простая попытка может всё изменить, и в первую очередь, она может изменить вас.

— Прости меня, — выдыхает Джек, смотря мне в глаза и продолжая обнимать меня и держать руку на моём шраме. И его касания обжигают мою оголённую кожу, а сам он начинает расплываться перед моими глазами из-за пелены слёз.

Джек просит у меня прощения далеко не в первый раз, но почему-то сейчас я принимаю его вину, словно только сейчас я услышала эти извинения сердцем, а не головой. И сейчас я всем сердцем прощаю его, я абсолютно точно, абсолютно искренне прощаю его, пропуская это прощение через кровоточащее сердце, душу и всю себя. Словно я проникаюсь словами, моментом, мыслями, это словно электрический заряд проходящий через всё моё тело, через все мои мысли. Но я не могу сказать ни слова, я лишь киваю стараясь контролировать эмоции, быстро бьющееся сердце и дрожащие ладони, которыми я его обнимаю, и я лишь киваю, притягивая Джека ближе к себе, и он крепко меня обнимает. Так крепко, что становится тяжело дышать, но я не хочу, чтобы он обнимал меня слабее, не хочу… только не он.

Мы прошли вместе слишком много, мы прошли с ним через лучшие эмоции и самые худшие моменты, один из которых нас обоих просто сломал, но мы всё же здесь. Вместе. И мы больше не сломаны, вместе мы счастливы и это больше, чем просто любовь, это больше, намного больше. И думаю, мы простили друг друга, по-настоящему простили за ошибки, за упущенное время.

И да, простить кого-то, даже если этот «кто-то» самый близкий тебе человек, тяжело, но это легче, чем простить самого себя, и не знаю… даже если Джек простил меня, смогу ли я сама когда-нибудь это сделать. Смогу ли я когда-нибудь простить себя за ошибки, которые совершала, смогу ли я когда-нибудь простить себя за то судьбоносное решение, которое изменило не только мою жизнь?

Ведь мы люди и нам свойственно ошибаться, ошибки дают нам опыт, и вина не такое уж и плохое чувство. Мы учимся на своих ошибках и выносим из них уроки, и я многому научилась на своих, я многое узнала, в многом убедилась, многое потеряла, но и многое обрела.

И я не знаю простил ли себя Джек, но я точно знаю, что никогда не смогу простить себя, но… я определённо постараюсь.

Глава 62

Я просыпаюсь от странного чувства тревоги в моём сердце, моя рука покоится на плече Джека, который также безмятежно спит, и мне становится ещё более не по себе.

— Джек! — шепчу я, потому что ещё совсем не отошла ото сна. — Джек, проснись!

— Что случилось? — сквозь сон спрашивает он, хмурясь на меня.

— Сколько время?

Джек тянется за телефоном на своей тумбочке и несколько секунд всматривается в его экран.

— Седьмой час, а что? — не понимает он.

— Жози не просыпалась? — спрашиваю у него я, приподнимаясь на постели.

— Нет, — протягивает Джек, понимая в чём дело, и я тут же поднимаюсь с кровати, накидывая свой халат.

— Это странно, — с волнением в голосе произношу я, выходя из спальни, чувствуя, как быстрее начинает биться сердце, и пока я иду к комнате Жози, в моей голове словно фотосъёмкой проносятся пугающие меня мысли.

Дверь детской приоткрыта и стоит мне заглянуть внутрь, как я тут же замираю на месте. Кристофер подставил стул к высокой круглой кроватке Жози, и встав на него, он разговаривает с малышкой, он с интересом ей что-то рассказывает.

— Она в п… — подходит ко мне Джек, и я тут же хватаю его за руку, чтобы он замолчал.

Теперь понятно почему Жози не плачет, она не одна, видимо Кристофер услышал, что она проснулась и просто зашёл в комнату. И это удивительно, удивительно, что Жози не плачет, когда она с Кристофером, и что он сам не позвал нас с Джеком, не испугался, а просто… начал с ней разговаривать.

— У Жозефин хороший старший брат, — шепчет у моего уха Джек, и на моём лице появляется непроизвольная улыбка.

— Да, самый лучший, — тихо отвечаю я, повернувшись к Джеку, и почувствовав его опустившиеся на мои талию руки, я нежно целую его в губы.

Отправив Джека с детьми гулять в парк, я занялась работой, отправилась прямиком в офис к Розмари, с которой мне уже давно нужно было встретиться в рабочей обстановке. Мои сотрудники встретили меня с немного испуганными лицами, в которых читались миллионы вопросов, слухов, догадок и даже немного жалости и, кажется, осуждения. Сложнее всего было отделаться от Софи, которая встретила меня слишком эмоционально, она давно меня знает, мы довольно близки, она единственная из моего окружения знала какой на самом деле Брайан Хилл. Но это было тогда, когда у меня никого не было, когда я была одна, и сейчас у меня нет ни времени ни желания делиться с ней чем-то личным. Я безусловно ещё заявлю о себе, многое расскажу, но не ей, а