— Провались оно в Диюй, — в сердцах выругался он. — Две шестерки! Третий проигрыш подряд! Неужто игра в кости — семейный навык фамилии Сян?

— Наш семейный навык — техника для палицы, — рассеянно ответил Сян Ванхай, сгребая выигрыш в кошелек. — Мне просто сопутствует удача, брат Бао, только и всего.

— Всякая удача имеет свойство заканчиваться, — уверенно заявил его соперник. — Не спеши прятать деньги — мы сыграем ещё, и я обязательно оставлю тебя без штанов! — он торжественно задрал нос, приняв нарочито самодовольный вид.

— Как же я пойду на войну без штанов, брат? — притворно удивился Ванхай, вновь вкладывая кости в стаканчик, и встряхивая его. — Это будет жестоко с твоей стороны — отнимать у меня одежду.

— Не беспокойся, друг мой, — покровительственным тоном промолвил Бао Цяньлин. — Выиграв твои штаны, я немедленно пожертвую их тебе же… А, проклятье! Опять две шестерки!..

Игроки продолжали самозабвенно перекатывать кости, не обращая внимания ни на что другое. Прошедшую мимо них пожилую женщину, как и увивающегося вокруг нее мужчину, они даже не заметили.

— Подожди, сестрица Цзюань, — умоляюще говорил мужчина. Его круглое, пухлощекое лицо сморщилось в жалобной мине, а широкие ладони с короткими пальцами были сложены на груди. — Неужели ты откажешь старшему брату по учебе в такой незначительной просьбе? Все, что я хочу — провести с тобой немного времени, и вспомнить былые деньки. Уверен, ты и сама нередко вспоминаешь их с теплотой, — он просяще улыбнулся.

— Я — замужняя женщина, Цяньсунь, — с усталым раздражением ответила его сестра по учебе, не замедляя шаг. — Оставаться наедине с посторонним мужчиной для меня — верх неприличия, — грузная и начинающая седеть, она сохраняла лишь бледную тень былой миловидности, но, похоже, глаза ее воздыхателя до сих пор видели перед собой ту юную красавицу, что обучалась вместе с ним.

— Твои непрерывные приставания уже переходят всякие границы, — недовольно добавила женщина. — Пожалуйста, Цяньсунь, оставь меня в покое.

— Я вовсе не собирался беспокоить тебя, милая сестрица, — заныл мужчина по имени Цяньсунь. — Ни за что не поверю, что ты хоть немного не скучаешь по тому счастливому времени, что мы провели вместе. Помнишь, как ты пела для меня? О, я многое бы отдал, чтобы вновь послушать твое пение! Вот когда твой муж, этот бесчувственный сухарь Тань, в последний раз просил тебя спеть для него?

Госпожа Тань и ее воздыхатель

— Чжао Цяньсунь! — сердито рявкнула госпожа Тань. — Не смей ругать моего мужа! Ты, бесполезный лентяй, сам виноват в том…

Она не договорила, растерянно осекшись: сонное благолепие раннего утра резко сменилось чем-то много более зловещим. С дюжину высоких фигур вознеслись на верхушку стены поместья слаженным прыжком, и отсветы утреннего солнца заблестели на клинках их мечей. Убийственное намерение, исходящее от нежданных гостей, наполнило воздух, словно превратив его ароматную утреннюю прохладу в спертую духоту.

Одновременно с появлением вторженцев, ворота усадьбы сотряс могучий удар. Тяжёлые створки, запертые на один лишь медный замок, весомо содрогнулись, окутавшись облачком пыли, а одна из петель, в которые была продета дужка замка, с треском покачнулась, выйдя из дерева створки на полпальца.

Сян Ванхай, вскочив из-за стола, бросился к воротам, где пару мгновений заполошно озирался в поисках засова. Тяжёлого бруса нигде не было видно — видать, слуги зачем-то унесли его внутрь. Глядя на створки бешеным взглядом, Ванхай ухватился руками за деревянные пазы, должные держать засов, и сжал их в сгибах локтей, напрягшись в отчаянном усилии. Вовремя: ещё один сокрушительный удар врезался в ворота, заставив дерево створок хрустнуть. Судорожно вцепившийся в пазы засова мужчина покраснел от напряжения, но все же выдержал.

— Тревога! Нападение! — во все горло закричал Ю Цзи, и с размаху метнул щит в ближайшего вторженца.

Свистнув в воздухе, деревянный круг ударил того прямо в лицо, рассадив скулу. Злодей дернулся назад, и, не удержав равновесия, с криком рухнул со стены. Младший Ю не видел своего мимолётного успеха — отбросив в сторону тренировочную саблю, он со всех ног бежал к дому.

— Никак на нас напали? — с преувеличенным удивлением округлил глаза Бао Цяньлин. — Вот незадача — я совершенно не успел отыграться! — сокрушенно покачав головой, он без капли страха обратился к воинам, спрыгнувшим со стены:

— Может, подождете, пока я выиграю все деньги обратно у братца Ванхая? Нет? Ну что вам стоит, собратья? Сделайте мне, «Безденежному» Бао Цяньлину, одолжение, будьте добры!

Один из вторженцев, раздражённо морщась, бросился на кривляющегося мужчину с мечом наперевес. Тот открыл рот в притворном ужасе, и, неловко шагнув назад, хлопнулся на седалище. Его поддельный испуг вмиг исчез, стоило лишь ретивому вояке приблизиться, и замахнуться мечом: довольно скалясь, Бао Цяньлин приподнялся на руках и одной ноге, и встретил врага точным пинком в живот. Сразу же, он легко кувыркнулся назад, опираясь на руку, и носок его сапога, грязного и потертого, врезался в подбородок согнувшегося от боли мужчины. Незадачливый мечник рухнул, как подкошенный, а Бао Цяньлин присел на корточки, и довольно захихикал. С глубокомысленным видом почесав в подмышке, он поднес к лицу сжатые пальцы, оглядывая пустую руку с таким вниманием, будто извлёк на свет золотой слиток. На мгновение сунув в рот щепоть, что ничего не держала, он увлеченно задвигал челюстями.

На сей раз, на него кинулись уже двое враждебных мечников. Издав напуганный крик, Бао Цяньлин вскочил на четвереньки, и с неожиданной резвостью побежал прочь, отталкиваясь ступнями и руками. Вторженцы не отступились, гонясь за мужчиной, но едва лишь они приблизились на несколько шагов, тот прыгнул, перекувыркнувшись в воздухе, и приземлился на плечи своих преследователей. Обе руки ловкого воина взметнулись вверх, и его сложенные щепотью пальцы с размаху врезались в виски мечников. Те упали замертво, а Бао Цяньлин, испустив дикий визг, длинным прыжком метнулся к следующему врагу.

Воин по фамилии Ци, ранее фехтовавший с Ю Цзи, не двинулся с места при виде бегущих к нему врагов — лишь сжал в левой руке ножны сабли, поглаживая правой ее рукоять. Когда вторженцы приблизились, он резко метнулся вперёд, и словно окутался серебристой пеленой, в которую превратился клинок его