Однако при рассмотрении таких сложных изменений невозможно априори исключить многие другие потенциальные объяснения, например, растущее значение новых культурных, расовых или связанных с иммиграцией расколов в постколониальных обществах. Чтобы понять эти трансформации, мы должны внимательно изучить траекторию изменений в каждой стране, стараясь не преувеличивать нашу способность представить, как все могло бы пойти по другому пути.

К глобальному исследованию электоральных и политико-идеологических расхождений

Прежде чем продолжить, я должен сказать немного больше об источниках, на которых основан этот тип анализа, и признать их ограничения, а также их сильные стороны. Результаты, представленные на рис. 14.1-14.2 и других графиках в этой и последующих главах, являются плодом совместных исследований, основанных на оригинальном и систематическом использовании данных опросов после выборов в различных странах за последние несколько десятилетий. Эти опросы обычно проводились консорциумами университетов и исследовательских центров, в некоторых случаях совместно со СМИ, для изучения электорального поведения. Репрезентативные выборки населения опрашивались об их голосовании и мотивах, обычно в течение нескольких дней после выборов. Опросы включали вопросы об индивидуальных социально-демографических и экономических характеристиках: возраст, пол, место проживания, профессия, сектор занятости, уровень образования, доход, имущество, религиозная практика, происхождение и так далее. Таким образом, эти инструменты дают прямые свидетельства социально-экономической структуры электората в каждой стране и того, как она менялась с течением времени.

Однако эти источники страдают от ряда недостатков. Во-первых, опросы после выборов - относительно недавнее изобретение. В частности, они не позволяют изучать выборы до Второй мировой войны. Мы начнем с детального изучения США, Франции и Великобритании, где достаточно подробные опросы проводились с конца 1940-х - начала 1950-х годов. Данные достаточно хорошо сохранились, чтобы провести удовлетворительный анализ структуры электората почти на всех президентских выборах в США с 1948 года и на всех выборах в законодательные органы Великобритании и Франции с 1955 или 1956 года. Сравнимые исследования также проводились в Германии и Швеции с 1950-х годов, а также в большинстве европейских и неевропейских представительных демократий (включая Индию, Японию, Канаду и Австралию) с 1960-х или 1970-х годов. В новых демократиях Восточной Европы можно изучить эволюцию электоральных расколов с 1990-х или 2000-х годов. В Бразилии то же самое можно сделать с момента падения военной диктатуры и возвращения к выборам в конце 1980-х годов. В Южной Африке исследования начинаются в середине 1990-х годов с падения режима апартеида. Очевидно, что с помощью опросов после выборов можно проделать путь по всему миру. Однако имеющиеся данные не позволяют изучить выборы XIX или первой половины XX века, для чего необходимы другие методы и материалы.

Другим существенным ограничением метода, основанного на опросах, является ограниченный размер выборки (обычно около 4000-5000 человек для каждой выборки). Этот технический момент важен: он подразумевает, что мы не можем использовать этот источник для изучения небольших вариаций от выборов к выборам, поскольку они обычно слишком малы , чтобы быть статистически значимыми. В отличие от этого, долгосрочные изменения, на которых мы сосредоточимся здесь, очень значительны, о чем свидетельствуют доверительные интервалы, показанные на рис. 14.1. В частности, полный разворот образовательного раскола между двумя периодами, 1950-1980 и 1990-2020, когда левые становятся выбором менее образованных людей, а не более образованных, чрезвычайно значителен, причем не только во Франции, но и повсюду. Выборки также достаточно велики, чтобы можно было рассуждать в терминах "при прочих равных условиях". Другими словами, мы можем изолировать влияние образования, контролируя влияние других индивидуальных характеристик, которые часто коррелируют с образованием (но не систематически). Отметим, конечно, что избирательные опросы, как и любой источник, включающий информацию о себе, могут страдать от смещения ответов респондентов. В частности, мы часто обнаруживаем небольшую перепредставленность ответов в пользу победивших партий и коалиций, а также небольшую недопредставленность голосов за меньшинства или стигматизированные политические движения (или движения, воспринимаемые как таковые). Тем не менее, нет причин думать, что эти предубеждения влияют на различия в голосах между социальными группами, а тем более на эволюцию этих различий во времени, которые повторяются в опросе за опросом и в стране за страной и поэтому кажутся хорошо установленными.

Кроме того, обратите внимание, что рис. 14.1-14.2 посвящены конкретному показателю (а именно, разнице в голосах между 10 процентами верхнего и 90 процентами нижнего эшелона), но эволюция была бы аналогичной, если бы можно было измерить раскол с помощью другого показателя, например, 50 процентов наиболее образованных по сравнению с 50 процентами наименее образованных (и то же самое для доходов и богатства). Или можно было бы сравнить тех, кто имеет высшее образование, с теми, кто его не имеет, или тех, кто имеет диплом о среднем образовании, с теми, кто его не имеет.

Одним словом, несмотря на свои ограничения, опросы после выборов подтверждают устойчивость результатов, показанных на рис. 14.1-14.2. Я вернусь к этому вопросу, когда буду обсуждать подробные результаты по Франции, США, Великобритании и другим странам.

Исследования и результаты, рассмотренные до сих пор, также позволяют нам определить степень корреляции трех измерений социальной стратификации. Обратите внимание, что корреляция не является систематической: например, всегда есть люди с высоким уровнем образования, но не очень богатые, в то время как другие люди с низким уровнем образования могут быть довольно богатыми. Социальные классы представляют собой многомерное пространство. Конечно, существует центральная диагональ, состоящая из групп, находящихся в неблагоприятном или благоприятном положении по всем осям сразу (в той мере, в какой отдельные признаки могут быть упорядочены по вертикали, что бывает не всегда). Но класс - это сложное явление, являющееся результатом множества различных траекторий. Индивиды могут занимать разные позиции по разным осям (иногда лишь незначительно, иногда более значительно). В каждом обществе эти различия позиций в сочетании с различиями траекторий, убеждений и представлений для данной социальной позиции определяют сложное, многомерное социальное пространство. Если бы три рассматриваемых здесь измерения (образование, доход и богатство) были идеально коррелированы, то по определению было бы невозможно представить результаты, подобные тем, что показаны на рис. 14.1: все три кривые точно совпадали бы. Согласно данным опроса, проведенного после выборов, корреляция между этими тремя измерениями, по-видимому, оставалась примерно постоянной на протяжении всего периода 1950-2020 годов (возможно, с небольшим увеличением к концу периода, насколько можно судить на основе несовершенных данных). Другими словами, рассматриваемые изменения нельзя объяснить внезапным снижением корреляции образования, дохода и богатства. Поэтому важное изменение носит политико-идеологический (а не социально-экономический) характер. Оно связано, прежде всего, со способностью политических организаций и избирательных