Эврих хотел вскочить, но от долгого стояния на твёрдом полу колени совсем затекли – аррант охнул и едва не упал, пришлось встать на четвереньки и постоять так, пока не прекратилось под кожей щекотное и мучительное колотьё. Рейтамира набралась наконец решимости, покинула пленника, которого сторожила, и принесла лекарю его котомку.

– Ты садись, – выговорил Эврих. – Сейчас перевяжу…

Вот таковы учёные люди, подумалось венну. Чуть отступила беда, за что сразу схватился? За свои книжки, конечно. Всё остальное потом. Теперь вот взметался лечить, хотя сам знать не знает, что делается внизу. Может, за мной сейчас десять человек с топорами…

– Подожди ты, – сказал он Эвриху. – И так не помру… хуже бывало… Там Кавтин приехал, по-моему.

Солнечный свет, вливавшийся в распахнутое окно, казался ему нестерпимо, ослепительно ярким.

Эврих проявил неожиданную твёрдость:

– Вот Кавтин пускай и подождёт. Садись, говорю!

Волкодаву внезапно расхотелось с ним спорить, он подтянул ногой скамеечку и устало сел на неё, положив меч на колени. Эврих озабоченно оглядел его, привычными движениями растирая и встряхивая ладони. Волкодав знал, что означали эти движения.

– Придушу, – пообещал он негромко. Лечить себя волшебством он даже и в Беловодье дозволял одной Ниилит.

– Да ну тебя, – обиделся учёный. Но всё же, вняв предупреждению, откупорил пузатую склянку, понюхал содержимое и накапал на чистую тряпочку, сетуя вслух: – Что за варварская добродетель – пренебрегать заботой о ранах!… Я-то думал, уж это дремучее заблуждение ты давно перерос…

– На себя посмотри, умник, – буркнул в ответ Волкодав. – Когда ворон считать перестанешь? А если бы они сразу вошли?… Учишь, учишь его… Дуракам счастье…

Эврих досадливо отмахнулся. Снадобье у него было не чета тому, которым Волкодава некогда с перепугу облил халисунский лекарь Иллад. Оно запирало кровь, не превращая исцеление в пытку.

– Как всё-таки вышло, что тебя отхлестали кнутом? – уже спокойнее спросил аррант. И тут же возмутился: – Ты, варвар, что, совсем боли не чувствуешь? Ты понимаешь хоть, что у Иннори шёлка на катушках не хватит спину тебе зашивать?…

В это время дверь вновь отворилась, распахнутая резким ударом, и Волкодав – откуда только силы взялись – мгновенно взлетел на ноги, хватая Солнечный Пламень. Эврих отскочил назад, ловя пузырёк и пытаясь должным образом закупорить его, одновременно принимая боевую стойку кан-киро. Естественно, ни того, ни другого, ни третьего толком не получилось.

На пороге стоял стройный темноволосый юноша в дорогой блестящей кольчуге. Он держал в руках длинный нарлакский меч, тёмные волосы падали на широкие плечи. Над верхней губой и вдоль челюсти курчавился юношеский пух, но сильные запястья и жёсткий, уверенный взгляд принадлежали настоящему воину.

– Здесь кричали!… – сказал он, обшаривая комнату зоркими голубыми глазами. Позади виднелись озабоченные лица ещё нескольких вооружённых людей. Слуги? Домашнее войско?…

Волкодав опустил меч и вновь сел на скамейку. Изорванная кожа на спине опять взбухла кровью. Эврих нахмурился и раскупорил пузырёк.

– Привет тебе, благородный Кавтин, – проговорил венн негромко. Он успел решить про себя, что драться с этим человеком не станет. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Хотя тот, вполне вероятно, вскоре пожелает выяснить с ним отношения…

Кавтин между тем удостоверился, что его помощь не требовалась. Парень со сломанным локтем всхлипывал у стены, пытаясь устроить изувеченную руку как-нибудь так, чтобы боль стала терпимой. Его товарищ и вовсе не отваживался пошевелиться, чтобы Рейтамира с перепугу не проткнула копьём. Острый наконечник и так упирался ему в спину гораздо сильнее, чем требовалось. Кавтин вложил меч в ножны и позволил себе удивиться:

– Откуда ты знаешь меня, незнакомец? Прости, я не припоминаю тебя… – Повернулся к Эвриху и вежливо добавил: – Как, впрочем, и тебя, достойный аррант.

– Ты похож на своего младшего брата, Иннори, – сказал Волкодав. – И на старшего, Канаона…

– Наместник поселил Иннори у себя в доме, – торопливо вмешался Эврих. – Он много рассказывал нам о тебе. Ты уже видел его?

– Нет, там мать, – совсем по-мальчишески мотнул головой Кавтин. – Мы только подъехали, тут прибежал этот отрок и закричал, что здесь… Ну, я сразу… Значит, это вы спасли братишку на реке? – Эврих кивнул, и Кавтин улыбнулся: – Мне жаль, я подоспел слишком поздно и не смог оказать вам ответного благодеяния. Но, как бы то ни было, отныне вы – мои гости. Мой меч и моя честь порукою в том, что вы пребываете под моей защитой. О ком же мне молить Священный Огонь, благородные господа?…

– Я странствующий учёный, меня называют Собирателем Мудрости, – начал привычно излагать Эврих. – А это мой слуга и телохранитель, я зову его Зимо…

– Люди зовут меня Волкодавом, – глядя Кавтину в глаза, перебил венн.

Молодому нарлаку потребовалось некоторое время, чтобы полностью осознать смысл этих слов. Однако затем подвижное юношеское лицо словно окаменело, голубые глаза превратились в две морозные льдинки, и, если Волкодав ещё понимал что-нибудь в людях, Кавтин успел горько пожалеть о поспешно произнесённой формуле гостеприимства. Но тут уж ничего поделать было нельзя. Сказанных слов назад не берут. Погоди! - усмехаясь про себя, мысленно утешил его Волкодав. Не всегда мы будем твоими гостями. Я в своё время одиннадцать лет ждал. Или за околицу выйди, там я тебе уже не гость, ведь владения тут не твои…

Юный брат Канаона ещё не выучился как следует прятать свои чувства. Он уже открывал рот – явно для того, чтобы во всеуслышание окатить Волкодава именно теми словами, что мысленно подсказывал ему венн, – но тут между вооружёнными слугами решительно протолкалась Сигина. Средний сын купца был воспитан в строгости и не счёл возможным продолжать ссору в присутствии «матери достойных мужей».

– Как хорошо ты сказал о моих сыновьях! – обрадовалась Сигина. – Достойные мужи! Это про них. Может быть, ты с ними знаком?…

– Прости, госпожа: не имел чести, – поклонился Кавтин. И добавил ледяным голосом, глядя сквозь Эвриха: – Я хочу, чтобы вы двое сегодня же предстали перед моей почтенной матерью. Мы будем ждать вас в доме наместника.

Круто повернулся и вышел, и слуги прикрыли за ним дверь.

Эврих повернулся к венну и беспомощно развёл руками. В одной руке у него была склянка, в другой – тряпочка.

– А ещё говоришь, я болтун!…