Сначала соберем, что уцелело, а потом уже станем решать, что с этим делать. Хотя что тут решать – доставим все, что найдем, в Канталахти. Но сейчас важнее всего убедиться, точно ли погибли все летуны, вдруг кто-то жив остался, а мы тут языками воздух молотим, драгоценное время теряем.

– Что-то я не вижу никаких летунов, – проговорил пристально глядящий вперед Васюта, – ни живых, ни мертвых.

– Значит, они по-прежнему в гондоле, – сказал Ломон, и Медок, коротко гавкнув, подтвердил это.

– Знать бы еще, где она, – почесал затылок Васюта.

– Так вон она, – протянул указательный палец Подуха, – за той кучей поваленных деревьев виднеется. Ух-ты, какая там дырища в корпусе! Медок, ты через нее выбрался?

Пес вновь однократно гавкнул.

– Они живы! – изумленно воскликнула посмотревшая туда же осица. – Во всяком случае, один из них! Видите, он вылезает?..

Теперь и Ломон увидел, как из огромной прорехи в корпусе гондолы выбирается человек в буром комбинезоне. Подробности мешали рассмотреть ветки поваленных деревьев, но вот летун вышел из-за них и…

Это был не летун. И не человек вовсе! То, что двуединый сталкер принял за бурый комбинезон, было отвратительными «сосульками», покрывающими тело мерзодведя. Да, это был именно он, теперь ясно стала видна и его бледная конусообразная голова. А в передних лапах он держал что-то длинное, кроваво-красное… О! Это была человеческая нога – от колена и ниже. Мерзодведь знакомо до рвотных позывов надвое расщепил поганочную голову и опустил жуткое угощение в разверстую багровую полость.

– Я знаю, что это бесчеловечно, – прошептал побледневший Васюта, – но удержаться не могу, это выше моих сил… – И он срывающимся на нервное подвывание голосом выдавил из себя четверостишие:

Мама все папочку поедом ела,

Папочке это весьма надоело.

Взял ее в Зоо «зверей посмотреть» —

Маму там поедом скушал медведь.

– Похоже, ты реально кукухой поехал на фоне своих внутрисемейных разборок, – уставился на него Ломон. – Мало того что постоянно всяческих родственников в своих стихах мочишь, так ты даже сейчас, когда реальные люди погибли, продолжаешь хохмить.

– Отстань от него! – вдруг злобно оскалилась Олюшка. – Он же сказал, что это не специально! У человека такая реакция на страх. Кто-то в штаны писается, а кто-то стихи сочиняет…

– Ну да, – скривил двуединый в усмешке губы, – кто-то написа́л, а кто-то напи́сал. Суть одна, разница лишь в ударении.

– Вообще-то я это не прямо сейчас сочинил, – стал объяснять Васюта. – Сейчас просто вылезло.

– Выходит, это он не попи́сал, – хохотнул Подуха, – а покак…

– А вот тебя я сейчас точно придушу! – ринулась к трубнику осица.

– А ну отставить! – рявкнул Ломон, хватая ее за плечо. – Сколько раз говорить: мы теперь одна команда!

Олюшка сбросила руку двуединого и тряхнула головой:

– Если одна, то почему вы все на Васюту набросились? Или он не в нашей команде? Он, что ли, виноват, что мерзодведь кровь почуял и решил перекусить?

– Да не виноват он… – поморщился двуединый и примиряюще глянул на Васюту: – Ты прости, это тоже на нервной почве вырвалось. Веришь?

– Между прочим, он там не один, – сказал вдруг Подуха.

Ломон перевел взгляд на разломанную гондолу дирижабля и тоже увидел, как из дыры в корпусе выбирается еще один мерзодведь. Сталкер едва сдержался, чтобы не обругать себя вслух самыми непечатными словами: вместо того чтобы следить за обстановкой, он в такой серьезный момент затеял идиотские разборки! Или у него на самом деле не все в порядке с головой? Впрочем, какие могут быть сомнения, если у него в одной черепушке теснятся теперь сразу два сознания! Удивительно еще, как он вообще не спятил. Но теперь и в самом деле было не до рефлексии, надо было принять грамотное и максимально безопасное для группы решение.

– Пока не стрелять! – для начала сказал он, увидев, как навели в сторону мерзодведей стволы винтовок Подуха и Олюшка. – Они нас, похоже, еще не заметили. А мы даже не знаем, сколько их на самом деле. Может, там еще и третий застрял.

– Нам и с двумя без вездехода не справиться, – проговорил Васюта. – Вот теперь-то, думаю, самое время Медку к Зану бежать.

Наверное, не стоило говорить о том, что мерзодведи их не заметили. Так, во всяком случае, подумал двуединый, увидев, как повернул к ним голову с зеленовато-желтыми шишками глаз сначала один, а затем и второй смертоносный урод. Издав отвратительно булькающий рев, словно легкие утырков были заполнены гноем, обе твари неспешно, но целеустремленно направились к ним.

– Медок! – крикнул Ломон угрожающе оскалившемуся на врагов псу. – Лети к Зану, скажи, что нужна его помощь. Пусть садится в вездеход… Нет, отставить вездеход, пока разберется в управлении, пока доедет – на своих двоих Зан быстрее примчится. И скажи, что «дирипадка» на него не подействует. Во всяком случае, сильно… Короче, скажи, что мы в беде, пусть поторопится!

Медок умчался за подмогой, а четверке сталкеров волей-неволей пришлось стать единой командой – перед лицом смертельной опасности все разногласия забываются быстро.

Что интересно, первым открыл огонь Васюта, хотя он хуже остальных умел стрелять. И самым удивительным стало то, что он сразу же и попал в одного мерзодведя – причем прямо в шишкообразный выпученный глаз. Выпуклость тут же исчезла, выплеснув целый фонтан мерзкой желто-белесой слизи, которой, вероятно, были заполнены головы мерзодведей. Но как и при первой схватке, утырок будто не заметил, что ранен, и упрямо продолжал приближаться.

Начали стрелять и остальные сталкеры. Они не сговаривались, но вышло так, что главной целью все выбрали именно ту тварь, которую лишил глаза Васюта. И это поначалу имело успех. Когда бледная поганкообразная голова чудовища стала напоминать сочащееся мерзкой жидкостью решето, мерзодведь все-таки остановился, и Ломон почти уже поверил, что тот сейчас повалится на землю. Но нет. Скорее всего, потеряв способность видеть – ведь он уже лишился и второго глаза, – утырок как-то по-иному попытался сориентироваться – с помощью слуха, нюха, еще каких-нибудь неведомых органов чувств… По крайней мере через пару-тройку мгновений он снова двинулся вперед, не менее уверенно, чем до этого.

Дело принимало скверный оборот. Ломон понимал, что рано или поздно у них кончатся патроны, и тогда останется только одно – спасаться бегством. А много ли набегаешь по лесу, который для мерзодведей является родным домом и где они наверняка будут иметь фору в ловкости и скорости? Да, потеря зрения и крови, вероятно, их слегка затормозит, но достаточно ли сильно, чтобы от них убежать? В идеале – как раз до вездехода, в котором