Шрифт:
Закладка:
Абсолон раздраженно закрывает глаза и качает головой.
— Вульф, пожалуйста, — затем он смотрит на него через плечо. — Хватай веревку и кляп. Пришло время.
Я моргаю, глядя на Абсолона, и меня охватывает ужас.
Время для чего?
Вульф подходит к деревянному ящику и поднимает крышку. Достает веревку и длинный кусок ткани.
— Извини, что приходится это делать, — говорит он мне, подходя.
— Ты никогда раньше не извинялся, — усмехается Абсолон, убирая руку. — Только не говори мне, что становишься сентиментальным.
— Никогда, — говорит Вульф, надвигаясь на меня с веревкой. — Всегда тяжело рядом с красивой девушкой.
Я бросаю взгляд на Абсолона, который высасывает кровь из того места, где я его укусила, кровь на его губах, та же самая, которую я все еще ощущаю на своих. Кровь, которая сладка на вкус. Он кивает мне, изящно приподняв бровь.
— Моя кровь тебе идет.
Затем Вульф хватает меня сзади, и я пытаюсь убежать и закричать, а Абсолон затыкает мне рот тканью, заворачивая ее несколько раз вокруг головы, в то время как Вульф заводит мне руки за спину, связывая запястья, затем лодыжки.
Меня швыряют на матрас, я приземляюсь на бок, а затем Вульф протягивает веревку к деревянной стене кладовки позади меня, закрепляя.
Я лежу там, уставившись на этих двух мужчин в смокингах, шаги наверху становятся громче, пол дрожит.
— Время выпить? — говорит Абсолон Вульфу.
Тот отряхивает руки и улыбается ему.
— А Папа Римский католик?
Абсолон бросает на него испепеляющий взгляд, и они вдвоем направляются к двери, Абсолон выходит первым.
Закрывает дверь.
Его лицо — последнее, что я вижу перед тем, как он выключает свет.
ГЛАВА 6
Красный полумесяц.
Я ребенок, стоящий под ним посреди поляны.
Лес передо мной черен в ночи, верхушки деревьев видны на фоне усыпанного звездами неба. В лесу раздается шорох, такое ощущение, что из него что-то выходит, желая причинить мне боль.
Монстры.
Я стою, чувствуя, как луна просачивается в мои вены, наполняя колодец внутри меня бледным золотом.
Две фигуры выскочили из-за деревьев, быстро бежа.
Молча наблюдаю за ними, зная, что они здесь для того, чтобы причинить вред.
Но они пробегают мимо меня с обеих сторон, мужчина и женщина, закутанные в плащи и слишком расплывчатые, чтобы разглядеть их отчетливо.
Оборачиваюсь, наблюдая, как две фигуры направляются к дому на берегу моря.
Мой дом.
Где живут мои родители.
Внезапно страх становится реальным.
Я кричу, бегу за ними, мои маленькие ножки слишком медлительны, а потом я падаю, ползу, наблюдая, как фигуры исчезают в доме, который охвачен пламенем.
Кричу, ползу и продолжаю тянуться вперед.
Луна меняет положение на небе, поднимаясь передо мной.
Красные слезы стекают с полумесяца.
Льется кровь.
И продолжаю ползти, пока не оказываюсь прямо у пламени, пока я сама не становлюсь пламенем.
Я — пламя.
Тонущее в лунной крови.
Погружаюсь в красное.
Вниз, вниз, вниз.
И затем…
Просыпаюсь.
Сон рассеивается, как туман.
Я лежу на боку в темноте, связанная по запястьям и лодыжкам, моя кожа ноет от грубой веревки, кляп врезается в уголки рта.
Я одна.
Но не совсем.
Есть что-то… еще.
Что-то ползет по моим ногам.
По спине.
В мои волосы.
По моему лицу.
Я приглушенно кричу из-за тряпки, и пытаюсь сесть, кружусь, катаюсь по полу, чистый ужас разрывает меня на части. Я борюсь с веревками, все еще чувствуя, как крошечные шершавые штучки касаются моих ног, скользят по коже.
Дверь в комнату внезапно открывается, и в столбе мерцающего света появляется широкоплечий силуэт Абсолона.
Он включает свет над головой, и у меня от этого горят глаза.
Мне удается отвернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как пауки убегают в клубах черного дыма, исчезая в деревянных досках.
Снова кричу, пытаясь вырваться, но я все еще привязана к стене веревкой, и тогда Абсолон хватает меня за талию и тянет вверх, неся, пока не сажает на деревянный стул, до куда достает веревка.
Он смотрит на меня с удивлением, как будто это забавная история, но я все еще чувствую их на себе, кричу, извиваясь на стуле, сердце бешено колотится.
— О, пожалуйста. Успокойся, — говорит он мне, кладя шокирующе холодную руку мне на плечо, но это никак не успокаивает. — Или тебя и к стулу привязать?
Я рычу на него, пытаясь пнуть по яйцам.
Он обхватывает мою икру рукой, впиваясь ногтями, и рычит в ответ.
— Хорошо, — хрипло говорит он. — Сама выбрала.
Он берет веревки и быстро справляется привязывает мои руки за спинку стула, разводя мои ноги, привязывая каждую лодыжку к ножкам стула.
Затем он отступает назад, одаривая меня взглядом, полным явного неодобрения.
— Ты могла бы облегчить себе жизнь, Ленор, — говорит он. — Знай, что я тот, кто может спасти тебя в конце концов.
— Пошел ты, — пытаюсь сказать я сквозь кляп.
— Что говоришь? — спрашивает он. Затем наклоняется, и я улавливаю его запах, похожий на запах роз, табака и кедра, запах, который наполняет каждую мою частичку. Мое сердце бьется сильнее, а кожа покрывается жаром.
Он вынимает кляп, и я хватаю ртом воздух, двигая челюстью, все болит.
Потом смотрю ему прямо в глаза.
— Я сказала, пошел ты, — говорю я, мой голос хриплый и надломленный.
Уголок его рта приподнимается.
— Такие смелые слова для той, кто так боится пауков.
Я поворачиваю голову и смотрю на заднюю стену, на деревянные рейки и темноту за ними.
— Кажется, у тебя там целое нашествие.
— Я сам разберусь, — говорит он, и я снова встречаюсь с ним взглядом. — Ты сосредоточься на беспокойстве о собственной жизни, — он замолкает. — Хотя, должен сказать, это хороший знак, что ты им нравишься. Значит, ты уже меняешься. Создания ночи всегда будут искать ночных существ. Однажды тебе, возможно, захочется взглянуть на мир их глазами.
Я не могу понять, что это за человек. Закрываю глаза, пытаясь избавиться от его гипнотического взгляда, но все еще чувствую его запах, и от этого у меня кровь стынет в жилах.
— Что значит «я меняюсь»? — спрашиваю я его, держа глаза закрытыми. — Как меняюсь?
Я даже не знаю, зачем спрашиваю. Чтобы потакать ему? Какой смысл? Какой смысл во всем этом?
Он не отвечает. Тишина заполняет пространство.
Только это вовсе не тишина.
Клянусь, я слышу, как что-то снует за стеной, слышу, как кровь пульсирует в моих венах, электрическое жужжание верхнего света, шаги где-то далеко, машины на улице. Чем больше я
