Я не помнил, как добежал до беседки, в которой мы оставили Винта с Бараком. Последнее, что зафиксировал мой мозг – это свинья Барак и смеющийся контрразведчик, сидевшие за столом. В руках Барака длинная ручная мельница-солонка, он что-то весело рассказывает Винту и солит блюдо с овощами, стоящее перед ним на столе. Дальше – сплошной провал и темнота. Лишь короткие обрывки воспоминаний: как Винт, увидев мою перекошенную физиономию и мгновенно поняв, что я хочу сделать, бросается мне наперерез, как я сбиваю его ударом ноги и накидываюсь на толстяка.

В себя я пришел от льющейся на лицо воды.

– На, затянись! – протянул мне Петрович дымящуюся папиросу.

Я взял папиросу и затянулся полной грудью.

– Убил гада? – поинтересовался я у Петровича и Сереги, нависших над мной.

– Нет, – почему-то улыбнулся Петрович. – Ты его хорошенько отпинал, а потом солонку ему в задницу запихал. Вот такую здоровую, – развел Хохол руки на полметра, показывая длину солонки. – Эта свинья так визжала, что я думал, у него глаза полопаются!

– Солонку в задницу?! – удивился я. – Ну, так ему и надо. Я долго в отрубе был? Кто меня вырубил?

– Винт, – ответил Серега. – Его парни подбежали и… Короче, пока мы с ними возились, Степан тебя вырубил. Ты в беспамятстве пробыл около часа.

– Что с остальными? Пленных допросили? Надо же как-то захваченных сербов вызволять.

– Надо, – согласился Петрович. – Из допроса пленных выяснилось, что сербы и прочие рабы в данный момент находятся на НПЗ в сорока километрах отсюда. Там у толстяка Барака налажено производство горючки, гонят из нефти бензин и соляру. Но Степан со своими парнями что-то темнят. Я к ним уже подходил, предлагал сгонять туда по-быстрому, пока там не стало известно, что мы тут натворили, но они как-то странно себя ведут и носы воротят. Может, ты бы сам с Винтом потрещал?

– Хорошо, – кивнул я. – Есть, что пожрать? А то меня на жор пробило.

Глава 7

Меня немного штормило, но, как ни странно, в голове было ясно, и мозги работали как часы. Сам я к Винту не пошел, послал за ним керчанина. Степан пришел минут через тридцать, я как раз уплел вторую порцию холодного копченого мяса и сейчас смаковал крепкий кофе вприкуску с горкой ореховой халвы.

– Седов, все-таки ты мужик везучий: вроде и косячишь, а все твои косяки потом оборачиваются победой, – начал Винт, присаживаясь ко мне за стол. – И как это у тебя получается?

– На самом деле то, что для тебя косяк, для меня – тщательно спланированный ход, который способны оценить только умные люди. Тебе этого не понять, каратист хренов!

– Ой, только не говори, что ты обиделся на то, что я тебя малость вырубил. И не надо мне втирать, что ты заранее планировал засунуть в задницу Бараку ручную мельницу для соли и перца, чтобы он окончательно раскололся и сдал всех и вся?

– Точно! – не моргнув и глазом, соврал я.

Значит, мой эмоциональный пассаж возымел неожиданные последствия и принес пользу общему делу. Ну что ж, отлично!

– Ты мне лучше скажи, мой рукопашный друг, какого фига ты нос воротишь и до сих пор не выслал команду для захвата НПЗ?

– Это тема отдельная, и нам нужно обсудить ее наедине, – понизив голос, ответил Степан. – Пошли, выйдем на воздух и прогуляемся в сад.

– Пошли, – пожал я плечами, вставая из-за стола.

По дороге я отдал короткие приказания Женеве, Петровичу и Сереге: надо было начинать сбор трофеев и отправить группу на берег, чтобы захватить посудину Барака, пришвартованную рядом с нашим буксиром.

Мы с Винтом перебрались в сад, где разместились за небольшим круглым столиком. Я на-булькал себе еще одну чашку кофе и принялся неспешно его смаковать. Кофе был отличный, мелкого помола, с тонкими нотками шоколада и ванили. Надо будет забрать весь кофе, что найду в запасах Барака. Похоже, толстяк знает толк в хорошей еде и напитках.

Кстати, и этот вот столик, за которым мы сейчас сидим, тоже надо забрать. Очень красивая вещь, тонкой работы хорошего мастера. Круглая столешница этого кофейного столика представляла собой мозаичное полотно ярко-голубого цвета. Нечто подобное я частенько видел в небольших кафешках Стамбула.

Винт тоже смаковал кофе, глядя куда-то в сторону. Я его не торопил. Надо будет – сам начнет разговор, тем более что ему явно это больше надо, чем мне.

– Иваныч, а ты как планировал освобождать генерала? Ведь к Бараку ты не просто так в гости завалился? – начал разговор контрразведчик.

– Довольно просто, – ответил я, допив остатки кофе. – Захватываем Барака в плен, суем ему перечницу в жопу и с его помощью находим подходы к тюрьме, где держат генерала и его свиту. Ну а дальше уже по обстоятельствам. Скорее всего, подогнали бы грузовик с взрывчаткой, взорвали бы к херам собачьим стену, освободили бы Корнилова и его людей, а после ушли бы на захваченных кораблях в Крым.

– А то, что в Синопе сейчас не протолкнуться от вояк и желающих поквитаться с Корниловым турок, тебя не смущает? Я уж молчу про военный корабль, который завтра прибудет в порт, чтобы забрать генерала. А, и про то, что вас всего семеро, ты тоже забыл? – с нескрываемым превосходством в голосе произнес Винт. – Хотя чего я ожидаю от человека, который, чтобы сбить с хвоста погоню, рванул пятьдесят килограммов самодельной взрывчатки и чуть было не угробил своих же.

– Фу, какой ты нудный, – отмахнулся я, запихивая в рот последний кусок рассыпчатой халвы. – Во-первых, нас не семеро, а больше, с учетом сербов; во-вторых, у Барака целый автопарк бензовозов, и, чтобы отвлечь агрессивных турок, я бы спалил к чертям весь их хренов Синоп; а в-третьих, на вашей машине не было опознавательных знаков, что вы свои. Так что все претензии побоку!

– Я худею с вашей логики, господин Седов, – оскалился Степан. – То есть, чтобы нас не прибили свои же, нам надо было на капоте вывесить российский триколор?

– Не обязательно. Можно было чучело медведя на крышу прицепить или матрешку к переднему бамперу примотать. Да блин, если бы вы на всю мощь врубили в автомагнитоле гимн Советского Союза, то мы бы, скорее всего, догадались, что в машине едут свои, – пошутил я.

– Ладно, на будущее я учту твои пожелания. Сразу скажу, что твой план – сплошной риск, и вероятность его успешного осуществления составляет не больше двадцати