Опускаю голову и ускоряю шаг.

– Эй! Джитта!

Черт побери! Зачем он позвал меня?

Его крик останавливает. Я на ватных ногах разворачиваюсь и в мыслях прокручиваю всевозможные слова, с которых можно начать разговор.

Меня буквально исследуют взглядами, из-за чего по коже бегут мурашки. Стараясь держаться более-менее уверенно, я поднимаю взгляд и на автомате направляюсь к Маккою.

– Привет, – обращаюсь ко всем с опаской, на что получаю в ответ кивки от трех девчонок.

Блондин, стоящий в стороне, не удосуживается даже кивнуть. Он изучает меня взглядом, крутя складной нож вокруг указательного пальца.

Сам Маккой приближается ко мне с полуулыбкой на румяном лице. Он поменял футболку, но оставил джинсовые шорты. Мое чувство прекрасного страдает: по-моему, мусорка очень жаждет заполучить эти шорты.

– Познакомься с ребятами, они все из Уэльса. Мэри, Сандра, Салли, – называет он их всех по именам, указывая взглядом на каждого, – а это Филипп.

Все молчат, и я чувствую себя лишней. Будто никто не хотел нашего знакомства. Пока я слушаю Маккоя, замечаю, как пристально Сандра смотрит на Филиппа. Он, очевидно, ей очень нравится. Вот только этот парень не из тех, кто так просто знакомится и подпускает к себе близко, – загадочный, манерный, красивый. Я сразу поняла, что он знает себе цену, и цена эта запредельно высокая. Ему ничего не стоит устроить игру, в которой девчонки будут бороться за его сердце, и оно все равно никому не достанется. Он разобьет надежды игроков, и это возвысит его в его собственных глазах. Так работает эта схема. И мне не нужно даже время, чтобы раскусить Филиппа. Здесь не работает правило: узнай человека, а потом сделай выводы. В этом случае я уже знаю, с кем имею дело.

– Джитта? Ты с нами?

Как неловко. Неужели все это время я пялилась на Филиппа и пропустила мимо ушей речь Маккоя? О черт!

– Да. – Я пытаюсь мило улыбнуться. – С вами.

Филипп ухмыляется и опирается о деревянный столб, складывая руки на груди. Маккой же кидает мне злобный взгляд, намекая, видимо, на то, что я некрасиво себя веду.

– Джитта, как тебе здесь? Нравится? – с холодом в голосе спрашивает, кажется, Салли – если я правильно запомнила ее имя. Или, может, это была Мэри… Думаю, она задала вопрос только для того, чтобы не показаться грубой Маккою. В любой другой ситуации, уверена, я вошла бы в ее список игнорирования.

– Нравится. Тут красиво. А вам?

Сандра единственная, кто не смотрит на меня оценивающим взглядом. Она переводит глаза с Филиппа на траву и больше никуда. Наша беседа для нее скучна, ведь в мыслях лишь этот загадочный Филипп. Бедная девочка. Если он разобьет ей сердце, вряд ли потом она будет уверенной в себе – такой, какой она предстает перед нами сейчас: плечи выпрямлены, поза открытая, голова приподнята, а глаза искрятся.

– Мы второй раз в этом лагере, – гордо говорит она, – в прошлом году тоже приезжали благодаря победе в конкурсе.

Почему-то мне не верится, что это правда. Вся их одежда кричит о достатке. Повседневные майки у них фирменные: Gucci, Chanel, Balenciaga. У Сандры даже солнцезащитные очки со стеклами, на которых красуется надпись Dior. Поэтому заработок родителей, возможно, решил их проблемы с проектами и пребыванием тут.

Теперь все становится понятно. Маккой попал-таки в свою среду. В среду, где деньги затмевают душу, а крепкая дружба объясняется совпадениями в брендовых вкусах.

– Ты успела осмотреться? – Эванс с интересом задает вопрос. – Я узнал насчет холмов. На них можно подниматься до пяти вечера.

– До пяти? Значит, я не успею сегодня…

Немного расстраиваюсь, ведь желание взобраться туда и увидеть прекрасные пейзажи, не теряя при этом ни капли времени, уже охватило меня полностью.

– У тебя еще три недели. Я просто предупредил. – Он пожимает плечами.

– Спасибо. – Я прикусываю губу в легком смущении. – Увидимся тогда. Приятно было познакомиться с вами.

– Ага, – слышу я после того, как отхожу в сторону.

– Постой, Джитта. – Голос Филиппа, который я ранее не слышала, врезается мне в уши.

Я задерживаю дыхание от неожиданности и замираю на месте. Чего он от меня хочет?

Медленно оборачиваюсь, вновь в страхе. Чего я боюсь? Каждого его движения. Такие приметные парни никогда не обращаются к тебе просто так, всегда есть определенная цель, которой они хотят добиться.

Филипп подходит ближе. Похоже, цирковое представление для всех начинается – ребята заинтересованно наблюдают за его действиями, и, безусловно, во взгляде Сандры, направленном на меня, я замечаю агрессию.

– У тебя лямка перевернулась.

Дыхание сбивается, когда он приближается ко мне вплотную и переворачивает лямку на комбинезоне, а потом шепчет мне на ухо:

– Вспоминай, Джи, кто я такой.

Меня пробивает дрожью. Сильнейшей дрожью из всех, что я когда-либо чувствовала. Филипп. Филипп. Я не знаю никакого Филиппа, определенно.

– Вспоминай, одуванчик.

Отсчитываю ровно пять секунд. Не спеша, глубоко дыша. «Одуванчик». От этого слова будто током прошибает. Ощущаю, что я не в силах справиться с нахлынувшей болью. Меня словно с головы до пят облили ледяной водой. Все это из-за хитрых ухмылок, горячего, опаляющего мое ухо дыхания и металлического взгляда проклято-черных глаз Филиппа.

– Отойди, – сквозь зубы шиплю я, сильно сжимая кулаки. Делаю шаг назад, меня шатает. Тяжело удержать равновесие. Все замечают, что со мной что-то происходит. Я будто оказываюсь в клетке. Каждый прут в ее решетке – одна из моих ран.

Филипп смеется, как ни в чем не бывало поправляет свою прическу. Господи! Я хочу провалиться сквозь землю.

Ухожу так быстро, как только позволяют гудящие ноги. В ушах стоит лишь звон и отголосок его хриплого смеха. Я будто превращаюсь в марионетку, не чувствующую собственного тела. Когда я отхожу достаточно далеко, то опускаюсь на землю, падаю, позволяя себе проявить слабость. Задыхаюсь от слез, и не вижу ничего, кроме леденящих душу воспоминаний.

Я кручусь перед зеркалом, рассматривая свой наряд: синее платье чуть ниже колена, кружевной пояс, бордовые балетки. Высокий хвост подчеркивает шею и немного выделяющиеся ключицы.

– Ну, как я выгляжу? Отвечай честно, Дарен! – спрашиваю я, глубоко в душе надеясь на одобрение.

Он сидит на моей кровати и улыбается. Кажется, мне