Через час мужчина вернулся, на несколько минут заперся в ванной, а потом позвал соседок.

– Я тут делал в своей комнате небольшой ремонт и случайно вылил остатки цементного раствора в ванну. Теперь ею нельзя пользоваться, слив зацементирован.

Тётки орали долго и громко. Когда они иссякли, Валерий спокойно сказал:

– Я хочу получать от комнаты прибыль. Если я не могу пользоваться квартирой, то и вы не будете. Выгоните следующего жильца – зацементирую туалет. Будете в окно гадить, как птицы. Захочу – вообще сожгу свою комнату к чертям собачьим. Мне есть где жить, а вам?

Соседки две недели не мылись. Когда терпение лопнуло у обеих, вызвали слесаря и поменяли слив. Ремонт встал в копеечку.

Больше они жильцов не терроризировали.

* * *

– Так прямо и сказал: «Будете гадить в окно, как птицы»? Ай-яй-яй, какой нехороший человек!

Я всеми силами старалась не рассмеяться. Уж в чём в чём, а в сообразительности Афонину при жизни было не отказать. Он ловко скрывал большие доходы от жены, изобретательно развёлся с супругой, а ещё виртуознее обошёлся с двумя соседками-мегерами. Пожалуй, это было идеальное решение конфликта. Без ссор, без ругани, без длинных бессмысленных диалогов… Красава мужик!

Впрочем, этот эпизод на руку Галке Афониной. Грамотный адвокат легко выставит Валерия в образе злодея: мучил несчастных женщин, ветерана труда и работницу соцзащиты, лишил их человеческих условий, устроил бытовой геноцид! А уж как старуха на суде будет кричать и возмущаться, могу себе представить. Возможно, это поможет немного смягчить приговор моей подруге. Да, ваша честь, убила, но тирана и изверга, просим суд о снисхождении!

Лидия Никифоровна подозрительно на меня уставилась. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Я быстренько сменила тему.

– У вас очень хорошая квартира, в очень хорошем доме…

– И в очень хорошем месте, рядом ипподром! – подхватила пенсионерка.

– Об этом я и говорю. Удивляюсь, что никто не захотел её выкупить. Вы пытались разъехаться по отдельным квартирам? Обращались к риелторам? Сейчас можно переехать в Новую Москву, сохранив все московские льготы.

– Ну уж нет, – бабка презрительно поджала губы. – На болоте с медведями сами живите, а мы к центру привыкшие.

Узнаю снобизм москвичей, заселяющих Центральный округ столицы. Давятся по утрам в очереди в общий туалет со своим стульчаком под мышкой, но свысока поглядывают на простолюдинов, обитающих в отдельном жилье на окраинах Москвы. Про таких говорят «без порток, а в шляпе».

– Кстати, Валерка предлагал мне обменять мою комнату на «однушку» в Ясеневе, – вдруг сказала Лидия Никифоровна.

Вот это поворот! Откуда у Афонина нашлась ещё какая-то недвижимость в загашнике? Достаёт их, словно фокусник кроликов из шляпы.

– А почему он именно вам предложил, а не Екатерине Андреевне?

– Потому что моя комната больше на три метра. К тому же она по соседству с его комнатой, он мог объединить их, провести воду из кухни и устроить отдельное помещение.

– Как я понимаю, вы отказались? Раз вы до сих пор живёте здесь?

– Отказалась. Он будет в двух комнатах в центре жировать, как кум королю, а я на окраине ютиться? Ишь чего удумал!

Понятно. Назло врагам козу продам, чтоб дети молока не пили.

– Хорошая хоть квартира была? Вы её видели?

– Видела, возил он меня туда. Квартира как квартира. Типовая панель. После старухи. Старуха в ней померла, должно быть.

– С чего вы решили?

– Какие-то ссаные тряпки по углам распиханы. Так все бабки делают.

Я многозначительно кашлянула.

– Да, все бабки, кроме меня, – с достоинством ответствовала Лидия Никифоровна. – Терпеть не могу хлам. Если не пользуюсь вещью два года, выкидываю безо всякой жалости.

До меня только сейчас дошло, что пенсионерка выглядела необычно. Ну, модной стрижкой сейчас вряд ли кого удивишь, даже в бюджетных парикмахерских работают профессионалы. А вот то, что Лидия Никифоровна ходила по дому в черных брюках и голубой блузе с короткими рукавами, это впечатляло. Как будто готова в любую минуту участвовать в конференции по видеосвязи.

– Валерка весь в отца пошёл, – продолжала пенсионерка, – такой же пройдоха. С квартирой обмануть меня пытался. Окна квартиры, говорит, на парк выходят, гулять там будете, весной красота, всё в цветах. А там могилы. Напротив дома кладбище и крематорий. Всё в цветах, ага! В похоронных венках!

Да, знатно мужик её потроллил.

– Дом так близко к кладбищу расположен, что могилы из окна видны? – засомневалась я.

Конечно, нынешние московские власти в своей алчности не знают границ и готовы впихнуть новостройки на любой пятачок, лишь бы получить прибыль. Но речь идет о советской типовой панели, тогда все СНиПы и ГОСТы по строительству неукоснительно соблюдались.

Лидия Никифоровна замялась.

– Не из окна. Я сама туда на метро приезжала. Осмотреться хотела.

Понятно. Значит, старуха не совсем ещё из ума выжила. Понимает, что сидеть в личном сортире, пусть и на окраине Москвы, все-таки лучше, чем нюхать чужие миазмы в центре столицы. И если бы не прискорбное соседство с кладбищем, она бы приняла предложение Афонина.

– Как вы думаете, это квартира Валерия Афонина? В его собственности?

– Не знаю. Не сказал он мне, как я ни пытала.

– Если у него есть другая недвижимость, наша фирма может её отобрать. Не будет у Валерия Афонина квартиры в Ясеневе. Поможете восстановить справедливость? Адрес вспомните? Хотя бы приблизительно?

Невероятно, но факт. Для большинства людей восстановить справедливость – это отобрать что-либо у другого человека. И неважно, перейдёт ли эта вещь к тебе, главное – чтобы у другого её не стало.

– Отчего же приблизительно? – как будто даже обиделась Лидия Никифоровна. – У меня прекрасная зрительная память. Я всю жизнь в ВОХРе отработала, в военизированной охране в Институте имени Курчатова. До сих пор сотрудников по фамилии помню. Вот недавно иду по улице, смотрю какой-то мужик сигаретную пачку на тротуар бросил. Вижу, что рожа знакомая, да как рявкну: «Гражданин Парамонов, выбросите свой мусор в урну!» Он испугался, плечи вжал, сунул пачку в карман да как рванёт оттуда.

Я открыла карту района Ясенево на смартфоне.

– Посмотрите, пожалуйста, на карту. Можете указать дом?

Собеседница махнула рукой:

– Не нужна мне карта, я тебе прямо адрес скажу. Новоясеневский проспект, дом двадцать пять, дробь двадцать.

– Двадцать пять дробь двадцать? Что за номер такой странный? Вы что-то путаете, уважаемая Лидия Никифоровна.

– Ничего я не путаю! – упорствовала бабка. – Там два таких дома, тебе нужен тот, который на кладбище смотрит. Второй подъезд, последний этаж, как выйдешь из лифта, первая дверь направо. Вот номер квартиры запамятовала, признаю. В остальном у меня точно, как в аптеке.