Но людской шум, рев моторов и стук в дверь погнал ее и Михаила к выходу. Щелчок замка, и караульное помещение наполнилось русской возбужденной речью. Двух тяжелораненых бойцов занесли в комнату отдыха. Остальные, десятка два русских штрафбатовцев, разбрелись по гарнизонному караулу. Они громко разговаривали, устраивались на отдых. Но с появлением Киселева и старшего офицера группы поддержки солдаты притихли.

Медведь тут же доложил начальнику о разговоре Сирени с дежурным по штабу 1-й американской армии Ходжеса. Киселев рассмеялся и сразу приказал Инге подготовить радиостанцию к работе. Через десять минут пошел сеанс связи с подполковником Ольбрихтом.

Инга, закрывшись в комнате начальника караула, интенсивно заработала. Киселев и Медведь рядом. Сосредоточенные, заматеревшие лица разведчиков не сводили с нее глаз. Радистка не замечала мужчин. Она растворилась в мировом эфире. Она принимала скоростную информацию. На листе бумаги ложились пятизначные цифровые группы четким ровным почерком.

— Все, — выдохнула радостно Инга. — Конец связи, возьмите, — передала листок с информацией Константину.

Майор сразу отошел в дальний угол. Достал из внутреннего кармана записную книжечку и стал переводить текст. Обветренные губы по мере расшифровки шире растягивались в улыбке.

— Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо, — наконец произнес он веселым, но гнусавым голосом. — Твой немецкий зятек, лейтенант, лично возглавил отряд, идущий на Ставло. Сегодня к вечеру будет у нас. Поздравляю! — офицер неискренне пожал Медведю руку.

Миша скривился, но рукопожатие принял. Слово «немецкий зятек» резануло по сердцу, как острая бритва. Однако ссориться с начальником не стал. Не время.

— Днем возможен бой, — добавил майор. — В Ставло находится саперная рота. Что у нее на уме, неизвестно. Часовые выставлены по периметру, на блокпосте тоже наши люди, если что — предупредят. Но расслабляться нельзя. Ясно?

— Задача ясна, — сухо ответил молодой разведчик. — На штрафбат можно положиться?

— Можно. Их работой я доволен. Мужики застоялись без дела. Штурмовали блокпост решительно, с напором. Потери небольшие. Три человека. Два тяжелораненых, ты их видел. Несколько человек ранены слегка. Оказывается, — офицер повеселел, — в распоряжении караула есть бронетранспортер и легкая пушка. Они здесь, в ангаре стоят. Если полезут американцы — отобьемся, — Киселев подмигнул Михаилу.

— Отобьемся, — в тон произнес Миша. — Какие будут указания, Константин?

— Указания? — офицер ехидно скривился, на Михаила взглянул тяжело, исподлобья. — Пожрать хочется да поспать немного. Вот и все на этот час указания. Ты, наверное, отдохнул? Вижу, у Сирени глаза блестят. Порхает, как бабочка. Группы приняла без ошибок, хотя давно не работала.

Миша вздрогнул, заиграли желваки.

— Какие будут указания, товарищ майор? — повторил он.

— Иди к черту! — властно рубанул офицер. — Мне надо побыть одному.

Миша козырнул, развернулся. Заскрипели половицы под тяжелыми удаляющимися шагами. Вслед разведчику оглянулась Инга. Взгляд тревожный, беспокойный. Она слышала разговор офицеров.

Киселев спешно выдернул листок из блокнота. Черкнул несколько коротких фраз. Споро подошел к радистке.

— Срочно передай Альфреду…

ГЛАВА 5 13–14 декабря 1944 года. Ставка Моделя. Начало операции «Вахта на Рейне»

Фельдмаршал Вальтер Модель пребывал в отличном настроении. Офицеры Ставки давно не видели шефа таким воодушевленным. Жесткий, порой до солдафонской грубости непримиримый, сегодня он выглядел уважительным, не чопорным. Штабисты втихаря переглядывались, мол, патрон, часом не тронулся на почве успешного наступления? С огрубевшего, заматерелого лица фельдмаршала весь день не сходила улыбка сродни улыбке бравого ефрейтора, удачно проведшего ночь в самоволке с дочкой булочника.

Вечером фельдмаршал еще более приободрился, отметив резкое ухудшение погоды. «Атмосферное давление падает. Это надолго! — потирал он руки. Его глаза искрились. — Именно такую погоду „заказал“ Гитлер. „Погода должна быть плохой, иначе акция не будет иметь успеха“», — вспомнил он слова вождя. Удачное совпадение!

Белесый туман, словно по заказу нацистов, медленно оседал в глубокую лесную расщелину. Зацепившись тяжелым брюхом за остроконечный флюгер роскошного охотничьего дома, окончательно повис, застыл в виде плотного киселя, оставив всякую надежду декабрьскому солнцу прорваться к Рождеству. Здесь, в низине под Эйфелем, недалеко от Бонна, в лесной усадьбе крупного промышленника и размещалась Ставка Моделя.

«Почему фюрер не звонит? Выжидает последних новостей? Что еще не доложили Йодль или тот же Рундштедт? Ставка передала им все сведения. Фюрер всегда требовал и ценил его отчет. Звонил ему сам, приучил не беспокоить без надобности. Надобность как раз есть. Такие впечатляющие успехи… Странное молчание…»

Фельдмаршал, стоя у окна, радуясь непогоде, одновременно размышляя о стойком молчании Гитлера, вновь решил уделить внимание гостю. Он задернул тяжелую портьеру и, повернувшись к нему, ненавязчиво спросил:

— Вы надолго покидаете нас, господин рейхсминистр?

— Нет, ненадолго, — отозвался не сразу Шпеер.

В эту минуту глава вооружений и военного производства рейха восхищенно разглядывал чучело огромного вепря. Могучая голова секача выступала от стены на метр. Клыки — турецкие ятаганы. Свирепая пасть раскрыта. Уши торчком. Стеклянные глаза ошалело блестят. Будто свиной монстр слышит и запоминает, о чем говорится в кабинете в отсутствие хозяина, и готов выпрыгнуть по первой команде, чтобы растерзать клыками противника.

— Хочу немного отоспаться, Вальтер. Чертовски устал, — произнес министр утомленно, отвернувшись от вепря. — Я снял в пригороде уютный домик. Сутки буду там. Вы обеспечены всем. Я выполнил указания фюрера на начало операции. Спасибо за коньяк… — холеная рука осторожно поставила бокал на инкрустированный обеденный столик.

— Еще коньяку?

— Нет. Спасибо… Затем мне предстоит поездка в Рур. Отправлю составы с цистернами из бензольных заводов.

— Что?.. — удивился Модель, бросив жесткий, недоуменный взгляд на министра. Правый глаз фельдмаршала через монокль особенно нагло засверкал. — Кроме вас, некому заняться отправкой цистерн? Это не ваш уровень, Альберт!

— А что вы прикажете делать? — выпалил Шпеер резко. Его серые мягкие глаза потемнели, вытаращились, как у совы. Лицо нахмурилось. Фельдмаршал задал неприятный вопрос, задето самолюбие. — Везде такая неразбериха, — с досадой продолжил он, как бы оправдываясь. — Дороги забиты техникой. Строительные отряды организации Тодта, со всей тщательностью сформированные мной, из-за непроходимых пробок застряли вместе с большей частью саперной техники восточнее Рейна. Приходится лично подталкивать нерадивых исполнителей. Все только и говорят о предстоящем наступлении американцев и русских после Рождества. Народ в панике. И эти постоянные изматывающие бомбежки. Германия в огне, фельдмаршал. А может, в агонии…

— Ну-ну, Альберт! Не будем сейчас говорить о грустном. Посмотрите лучше на карту Западного фронта, и у вас сразу поднимется настроение.

Модель снял указку, висевшую на саблеобразном клыке секача, и уверенно подошел к карте боевых действий нацистских сил на западном направлении. Карта имела внушительные размеры и висела на стене из еловых бревен правее головы чудища.

— Какие блестящие успехи, Альберт! Замечу, не без вашей помощи. Подойдите