Все началось в 1053 году, когда Патриарх Константинопольский Михаил Керулларий распорядился выбросить из всех латинских храмов Святые Дары, для которых по латинскому обряду использовался пресный хлеб (византийцы при изготовлении просфор использовали дрожжи). Подчиненный Патриарха по имени Никифор выкидывал Святые Дары из дарохранительниц и топтал их ногами.

К слову, историк Церкви Антон Карташев дает патриарху Михаилу такую характеристику:

«Патриарх Михаил Керулларий… создает обвинительные акты против латинян, он не знает границ в перечислении обрядовых «заблуждений»: ядение удавленины, непение в пост аллилуия, ношение епископами колец, вложение соли в уста крещаемому и тому подобные пустяки. Filioque (дословно «и от Сына»; важнейшее догматическое изменение в Символе веры, смысл которого таков: Святой Дух исходит не только от Бога Отца, но и от Бога Сына. – А.З.) как-то малограмотно упоминается среди этих пустяков, а догмат о папской власти почти совсем не замечается»[84].

Западные историки высказываются еще резче, называя Патриарха Михаила «ограниченным фанатиком».

К сожалению, реакция Рима оказалась столь же неоправданно жесткой. Умирающий Папа Лев IX посылает в Константинополь своих представителей – кардинала Гумберта из Муайенмутье, кардинала Фридриха Лотарингского и архиепископа Петра Амальфийского. Эти люди были неспособны к диалогу и повели себя крайне жестко, несмотря на миролюбивый настрой византийского императора Константина IX. В это же время умирает Папа, и его представители должны были бы вернуться обратно и ждать решения нового понтифика. Вместо этого они остаются в Константинополе и ведут себя заносчиво, настраивая против себя местных жителей и духовенство.

Например, «когда инок (Никита Стифат. – А.З.) Студийского монастыря ответил на критику со стороны Папы в вежливых и уважительных выражениях, в ответ Гумберт разразился истерической инвективой, назвав его «распространяющим заразу сводником» и «последователем зловредного Магомета» и утверждая, что тот вышел не из монастыря, а из блудилища или театра»[85].

В конце концов кардинал Гумберт совсем потерял терпение и… «в три часа пополудни в субботу 16 июля 1054 года в присутствии всего клира, собравшегося для совершения таинства Евхаристии, три бывших римских легата – два кардинала и архиепископ, все трое в парадном облачении, прошествовали в собор Святой Софии Премудрости Божией, поднялись к главному алтарю и торжественно возложили на него буллу об отлучении. Совершив это, они повернулись и зашагали прочь, задержались лишь для того, чтобы совершить символический акт – отрясти прах со своих ног. Через два дня они отправились в Рим»[86].

Разумеется, после такого события ни о каком примирении не могло быть и речи. Но все-таки почему же трагические ошибки и амбиции нескольких человек оказали такое влияние на историю Церкви?

Для ответа на этот вопрос стоит посмотреть на сам текст анафемы, которая была положена на престол храма Святой Софии в Константинополе.

В первых же строках текста папские легаты говорят о том, что власть римского понтифика простирается на все христианские Церкви:

«Святой и Римский, Первенствующий и Апостольский Престол, которому, словно главе, принадлежит особое попечение обо всех церквах…»[87].

Уже это первое утверждение абсолютно неприемлемо для православных христиан и нарушает апостольские правила и каноны Вселенских Соборов, по которым власть епископа распространяется только на подведомственную ему территорию. Византия никогда не относилась к Папе как к главному епископу всей Церкви.

Дальше идет набор мелочных обвинений, в которых обрядовые различия римской и византийской Церквей получают статус древних ересей[88].

Представители Рима упрекают византийцев в нравственных преступлениях (например, в рукоположении священников за деньги), осуждают практику женатого духовенства и другие отличия от своей практики. Еще никогда Римская Церковь не выступала с такими «провинциальными» заявлениями, претендуя при этом на вселенский авторитет…

Еще страшнее были последствия. Католики, западные рыцари и клирики перестали смотреть на православных как на своих братьев по вере. Будущее разграбление Константинополя, насильственное обращение православных, попытка проповеди католицизма с помощью меча – вот лишь неполный список средневековых событий, поставивших крест на возможном соединении Церквей. Со стороны православных в те времена также не делалось шагов к сближению – несколько Соборов Поместных Православных Церквей объявляли католиков «еретиками», кое-где существовала практика повторного крещения католиков при переходе их в Православие, немыслимая с точки зрения самого смысла христианского крещения.

И, хотя взаимные анафемы между Римом и Константинополем были сняты в 1965 году, это не повлекло за собой почти никаких практических последствий. В XX веке отношения между католиками и православными осложняла ситуация на Западной Украине.

В 90-е годы прошлого столетия здесь происходили конфликты между православными и униатами, сопровождавшиеся захватами храмов и созданием параллельной иерархии, когда в Киеве была кафедра и православного и униатского митрополитов, что неприемлемо для Церквей, которые уважают друг друга.

Православные и католики взаимно признают действенность таинств друг друга, но это не означает, что христианин может себя считать одновременно и православным, и католиком.

Православный может помолиться в католическом храме, поздравить братьев-христиан с Рождеством или Пасхой, может приложиться к почитаемым всеми христианами святыням, которые находятся в католических храмах, но он не может причащаться на Рождественской мессе, а потом идти и подходить к Чаше в Православной Церкви. Просто потому, что между нашими Церквами нет евхаристического общения, и за богослужением мы не поминаем Римского Папу. То же самое относится и к католикам. Но эти разделения не мешают нам любить друг друга, несмотря на то, что вопрос об объединении православных и католиков остается почти столь же гипотетическим, как и тысячу лет назад.

Глава 14

Крестовые походы: почему христиане воевали между собой

26 ноября 1095 года на Соборе во французском городе Клермон Папа Урбан II произнес пламенную речь, в которой призвал освободить Иерусалим от власти неверных. Подлинный текст обращения римского понтифика не сохранился, но его пересказ можно найти у европейских летописцев и в записках участников Первого Крестового похода. Вот как передает эту речь участник Первого Крестового похода Фульхерий Шартрский:

«…вы должны поспешить прийти на помощь, обещанную вами вашим нуждающимся собратьям, живущим на Востоке. Турки, народ персидский, как многие из вас уже слышали, разоряют их [владения] вплоть до самого Средиземного моря, до того места, которое зовется Рукав Святого Георгия, что у самых границ Романии, и все больше и больше захватывают христианские земли. И вот уже в седьмой раз разбили они несчастных [христиан], убив и пленив многих из них,