Борода тут же растерял всю свою резвость, но второй крюк, хоть и задыхаясь, встретил правильным блоком. Фигли там, если я ему сам когда-то ставил защиту. В общем, по защите еле-еле зачет, курсант, а по нападению два с вожжами. То есть с двумя минусами. Если в ближайшую пару минут не дотянешься до моей морды, будем считать, что экзамен на краповый берет не сдан, приходи через полгода.

Из-за столика, за которым сидел Борода, начали вскакивать его отмычки, но москаль злобно шикнул на них, и они притихли. Молодец Борода, целую команду воспитал себе. Мы с Мухой и Енотом всё время кого-нибудь теряем, соответственно, и команда у нас каждый раз новая. А Борода уже полгода одним составом ходит. Оттого и отношение к нему у малолеток другое. Каждый ветеран, который идет в Зону с отмычками, только и глядит, чтобы ему сзади перо между ребер не сунули. Отмычки нас ненавидят и боятся. А вот за Бороду его ведомые готовы глотки рвать. Педагог, итить.

Борода, в общем, проявил завидное рвение и дважды был близок к успеху, однако экзамена так и не сдал. Я пропустил пару не самых мощных ударов по корпусу, но и только. Было больно, но никакого серьезного вреда эти удары мне не причинили. А вот мой противник уже успел заработать в солнечное сплетение – вполсилы, правда, – в челюсть и в глаз.

Наконец я нащупал брешь в одном из его блоков и, совершив обманный маневр, молниеносно сунул кулак в прореху в защите. Удар пришелся по кончику подбородка, и Борода в сокрушительном нокдауне рухнул на стойку, таки опрокинув мое недопитое прозрачное, паскуда.

– Один – ноль. – Я повернулся к публике, дуя на ободранные костяшки пальцев правой руки. – Муха, готов?..

В этот момент из туалета, располагавшегося напротив стриптизершиных переодевалок, вернулся Патогеныч, который с ходу оттер Муху в сторону и ухватил меня за грудки. Похоже, по дороге он уже оперативно вошел в курс дела.

– Придурок, ты чего, я не понял?! – яростно зашипел он. – Что за хрень, сталкер? Ты почему нашу красавицу плакать заставил? Ты вообще соображаешь, нет? А ну побежал бегом и быстренько извинился, радиоактивное мясо!

– А не то что? – с искренним любопытством поинтересовался я.

– Дедусь, – Муха подергал Патогеныча за футболку, – вообще-то мы его тут уже бьем. Если хочешь, вставай в очередь.

Тот агрессивно встопорщил бороду.

– Хрен ли полено бить, оно деревянное! – рявкнул он. – Слушай, Хемуль, я на голову совсем больной, ты меня знаешь! Не удивляйся потом, когда вылетишь из клана как пробка! Ты ветеран, брат, и тебе многое позволено, но даже ветеран должен вести себя по понятиям. Мы Диану Эдуардовну обижать не дадим. Блин, сколько ты сам морд разбил из-за нее, гнида!..

– Твою мать, – расстроился я. – Патогеныч, давай это будет мое личное дело, а? Это только нас с ней касается, понимаешь? Какого черта сюда еще клан приплетать?..

– Нет у тебя в этом баре личных дел! – прорычал он. – Проблемы у вас – так разберитесь наедине, без публичных концертов! Елки, да что я тебя учу, как малолетку!..

Я задумался. Блин, как ни крути, а ведь старик прав. И сегодня я еще обязан ему жизнью. И мало того, ради спасения моей шкуры он без размышлений расстрелял две большие кучи денег, которые собирался отхватить за чертово яйцо, а это было куда серьезнее, хоть он так и не выставил мне за это предъяву.

– Ладно, черти, уговорили, – нехотя сдался я, поднимая обе руки. – Мертвого уболтаете. Особенно Патогеныч. Схожу извинюсь. А потом я к вашим услугам, джентльмены, если кто захочет продолжать.

– Извинишься – вопрос будет снят, – заявил Муха. Он сполз со стола и направился на свое место. – Я, конечно, никогда не против размяться, но без повода и на трезвую голову дерутся только полные лохи. Вот когда примем по триста, ты ко мне подойди и скажи что-нибудь обидное, а дальше поглядим. Что-нибудь про очки. Может быть, я даже не сразу смажу тебя по морде.

– Во мне уже триста, – заметил я.

– Тогда жди, когда я тебя догоню.

Потоптавшись возле стойки, я направился к переодевалкам. Уши у меня натурально горели багровым пламенем, я чувствовал спиной два десятка взглядов.

Тьху, идиоты. Ну, извинюсь я – и что будет? Счастье для всех, много и даром, и чтобы никто не ушел трезвым? Пламенные борцы за справедливость, ёпта…

Дверь в Динкину переодевалку оказалась заперта. Подергавшись без толку, я вежливо постучал одним пальцем:

– Диана Эдуардовна, откройте, пожалуйста. Полиция!

– Пошел на хрен, – донеслось из-за двери.

Пожав плечами, я с полуразворота ударил ногой в замок. Хлипкая дверь жалобно крякнула, а после второго удара распахнулась настежь. Покосившись в конец коридора, выходившего в общий зал, я заметил там вышибалу Храпа, который стоял, устремившись ко мне всем телом, словно гончая, почуявшая добычу; Патогеныч, обхватив его сзади поперек корпуса, что-то горячо ему втолковывал.

Обреченно вздохнув, я шагнул через порог. И встретился взглядом со своей бывшей подругой. Динка стояла в глубине комнаты, и в руке у нее был направленный на меня пистолет. Хороший пистолет, «Смит-и-Вессон- 5906», не какая-нибудь девчачья игрушка. И ее вытянутая рука совершенно не дрожала под тяжестью оружия, что характерно. Тренированные запястья.

– Стой там, – звенящим голосом предупредила Динка, отчаянно шмыгая носом.

Однако. Второй раз за последние сутки я отчетливо видел черное жерло пистолетного дула. Кажется, я уже потихоньку начал к этому привыкать. Забавное чувство.

– Выстрелишь? – удивился я.

– Выстрелю, – решительно подтвердила Динка.

– Не обманываешь?

– Не обманываю.

– О как. – Я задумался. – Ну, тогда отсюда буду говорить, – решил я наконец. – Короче, это. Хочу извиниться. За свое это… за непотребное поведение. Ага. За «сучку». Ребята велели. Аминь.

– Молодец. Теперь вали к своим ребятам и скажи, что извинился, – огрызнулась Динка.

Нос у нее покраснел, тушь потекла от слез, но глаза снова были такими, какими я их помнил и любил: внимательными и чуть прищуренными, словно она смотрела на меня через оптику снайперской винтовки. Я не сомневался, что, если сделаю еще шаг, красавица без колебаний нажмет на спуск.

Черт, как же я сейчас завидовал тому ублюдку, которому достанется такая роскошная женщина. Даже зареванная, даже ощетинившаяся, как дикобраз, она была нестерпимо красива. Хотелось немедленно зажмуриться и упасть перед ней на колени. И пусть делает что хочет.

– Динка… – сказал я, еще не зная, что именно скажу через мгновение. Наверняка должна была прозвучать какая-нибудь грандиозная глупость в духе мультяшного страуса. – Динка…

– Пошел в мухобойку! –