Заиграла музыка и бал открыл Нарышкин полонезом; потом танцевали менуэты, контрадансы и один раз казачка. В 9 часов ровно Государыня встала из-за стола, пошла в свой кабинет; музыка перестала играть и все разъехались по домам. <…>

Февраля 4-го, Государыня была у обедни в большой Печерской церкви и был молебен, по окончании которого производилась пушечная пальба; в 5 часов по полудни был бал и сожжен фейерверк в 15 000 руб.; в 10 часов кончился бал, позади дворца была великолепная иллюминация. <…>

Февраля 14-го числа изволила быть Государыня в Михайловском монастыре. Вечером во дворце был куртик, куда в седьмом часу собрались дамы и придворные кавалеры. <…>

18-го февраля Государыня ужинала у польского графа Браницкого, вокруг жилища коего была иллюминация.

19-го был бал у графа Потоцкого, который приехал в Киев с супругою и со свитою в 200 человек. <…>

Апреля 11-го числа <…> Императрица изволила на Подоле, в большой церкви Братского монастыря, слушать обедню, куда от дворца провожали мещане молодые, особливо на такой случай назначенные, в богатом уборе и на хороших лошадях, а пешие со всеми цехами и знаками стояли от Подольских триумфальных ворот до монастыря по обе стороны.

Студенты же в четыре ряда, по обе стороны от монастырской братии до самой церкви, со знаками стоя пели, во время проезда Государыни, концерт. <…>

По окончании службы, допущены были к руке императрицы служащие и говорившие речи; а после выйдя из церкви, ехала со всеми кавалерами и придворными к магистрату, где общество купцов и мещан города Киева имело счастие угощать обеденным столом…"

Казалось бы, ничто не могло омрачить этот многодневный праздник пребывания императрицы в Киеве и благостное настроение его жителей. Но пока добропорядочные горожане ликовали, одевая на себя для торжеств и балов все самое праздничное и дорогое, преступный мир не дремал.

Вольный бал в магистрате

Несмотря на строгий контроль властей, в город смогли просочиться сотни жуликов разных мастей из других губерний. В праздничном Киеве им было чем поживиться. Не оставили они без внимания памятное для города событие.

В хронике пребывания Екатерины II в Киеве говорилось: "Апреля 11-го числа <…> для всех хорошо одетых как мужчин, так и женщин открыт был вольный бал в магистрате при духовой музыке, с разными танцами, который продолжился до десятого часа".

Это было весьма редкое явление для увеселительных мероприятий в XVIII веке. Ведь на него собралась публика разных сословий, положения и достатка: знатные аристократы, мелкие чиновники, купцы, студенты, офицеры, мещане, простые казаки, вельможи.

На бал в честь приезда императрицы в киевский магистрат без труда проникли и жулики. Для этого им достаточно было прилично одеться и принять достойный вид. Шулера, карманники, мошенники явились на праздник в надежде на легкую добычу.

Но и киевская полиция основательно подготовилась к знаменательному событию. Десятки переодетых в штатское стражей порядка сновали в толпе.

Известных им в лицо преступников они брали под локоток и тихонько, не привлекая внимания добропорядочной публики, уводили из магистрата. Одних тут же доставляли в участок, другим советовали убираться подобру-поздорову из города.

Однако самые опытные жулики выглядели и вели себя так, что не вызывали подозрения у стражей порядка.

Карнавалы, балы, театральные представления в те времена были своеобразными "ярмарками невест и женихов".

К молодым людям зорко присматривались родители, у кого дети на выданье, и свахи. Как одеты, какие на них украшения, манеры поведения, о чем говорят незамужние и холостые — все это не оставалось без внимания.

Прелестные панночки

Особый интерес на балу в киевском магистрате вызвали две девушки-близняшки. Прибыли они в сопровождении престарелого отца. Судя по нарядам и поведению, эта семья принадлежала к аристократам среднего достатка.

Наиболее развязные молодые люди разных сословий, глядя на почтенного отца и его дочерей-красавиц, позволяли себе громкие высказывания:

— Гляньте, хлопцы, яки гарни панночки!..

— Не таращь зря очи! Нам, простым казакам, до них не подступиться!..

— Да уж, таких кобылок голубых кровей в наше стойло не заманишь, — сокрушенно поддерживали казаков купцы.

Охотники за богатым приданым из дворян, оценив красоту близняшек, прикидывали:

— Сколько же папаша даст за своих дочерей душ и землицы?..

— Видать, не бедствует семейство…

— Но строг старик: вон как зорко присматривает за своими чадами!..

— Да, лихим штурмом эту крепость не возьмешь…

— Панове, так кто может представить нас очаровательному семейству? Кто знаком с этим почтенным стариком?..

Вопросы остались без ответа.

Среди киевских дворян, прибывших на бал в магистрат, как ни странно, никто не был знаком с отцом прекрасных близняшек.

И особо любопытные и дотошные стали высказывать догадки:

— Мне кажется, я встречал этого пана и его дочерей в Кракове, у графини Боневич…

— А по-моему, они из Орловской губернии…

— А мне сдается, этот господин прибыл в свите ее величества…

— Но почему он тогда в гражданском наряде? Ведь свитским не дозволяются подобные вольности…

Разговоры вокруг загадочного семейства продолжались, а пригласить прелестных барышень никто не решался. Простолюдины понимали, что девицы — не их круга, а молодые дворяне боялись нарушить этикет.

Наконец, изрядно хлебнув вина, ринулись на приступ удалые офицеры. Оказалось, что загадочные барышни великолепно танцуют и вовсе не такие уж чопорные. Резвы, начитанны, прекрасно воспитаны — сложилось единодушное мнение у кавалеров.

Пока сестры отплясывали и выслушивали комплименты, их отец важно прохаживался вдоль стен зала. Казалось, он высматривал знакомых, но никак не мог их отыскать.

Веселье в киевском магистрате длилось не очень долго. По знаку распорядителя бала и к величайшему неудовольствию молодежи, оркестр смолк, музыканты поклонились и стали складывать инструменты. Гости потянулись к выходу.

К немалой досаде офицеров, танцевавших с близняшками, они потеряли красавиц в толпе. Одна за другой отъезжали от магистрата кареты и брички, но загадочного семейства нигде не было видно.

Мало кто в эти минуты обратил внимание на странное происшествие. Одна дама, едва расположившись в карете с гербом, вдруг взглянула на свое запястье, вскрикнула и повалилась в обморок.

По заказу эмира

Имя пострадавшей, как и сам этот случай, не были занесены в полицейский протокол. Не проводилось и расследования. Лишь в светских кругах да в воровском мире еще долго обсуждали пропажу рокового браслета, названного "Прыткая змейка".

Дама, у которой его мастерски сняли с руки во время праздника в магистрате, не являлась владелицей ценного украшения. Браслет она однажды увидела у киевского ювелира. Украшение вызвало у нее восторг. Но