Рябов приказал милиционерам продолжать работу и с двумя бойцами направился вместе с Дьяконовым в управление губмилиции, оставив вместо себя своего заместителя Калинина.

Минут через тридцать к развалинам церкви подошел швейцар гостиницы Степан. Убедившись, что вокруг никого нет, он зашел в церковь и тут же вышел. Его окружили и обезоружили. У Степана был револьвер и финский нож. Из карманов бандита извлекли несколько золотых безделушек и записку, написанную руной Дьяконова, в которой сообщалось о времени предстоящей ночной облавы в ресторане Слезкина. Обыскали церковь и в тайнике нашли целый набор серебряных и золотых колец, перстней, колье. Всего более тридцати изделий. Были и еще кое-какие ценные вещи.

— Щедро платят Иуде, — сдвинув папаху на затылок, сказал здоровенный милиционер Иван Коршунов. — Сколько бы наших ребят ночью за это головы сложили!

— Ах ты, мать честная, ну и дела! — разводили руками милиционеры. Вот так порученьице нам выпало!

Когда группа милиционеров, конвоирующих швейцара, уже вошла в город, по улице навстречу им неспешно ехали сани, в которых сидели мужчина и женщина в тулупах. Когда сани поравнялись с конвоем, швейцар неожиданно рванулся, прыгнул в них и, загородившись людьми, истерически завопил:

— Убьете неповинных граждан — вам отвечать! — и пустил коней во весь опор.

Калинин крикнул: "Стреляйте по лошадям!" — и несколько раз выстрелил сам. Одного коня подбили. Бандит скатился с саней и нырнул в подъезд ближайшего дома. Милиционеры бросились за ним. Пуля настигла связного Бьяковского во дворе, у штабеля дров. Швейцар пошатнулся и, словно споткнувшись, рухнул на снег.

Дьяконов же, не зная, что связной пойман, был спокоен. По дороге он рассуждал:

— Люблю историю. Эта развалина — историческая ценность. Побродишь вокруг такого сокровища и душу отведешь…

— Возможно, и так, — ответил Рябов. — Я-то занят другим, мне пока не до этого.

К Белоусову Рябов и Дьяконов вошли вместе.

— Случайно встретились у развалин церкви, — простодушно доложил Рябов.

— Я не сомневался в том, что вы его там встретите, — ответил Белоусов, еще не успевший раздеться после возвращения с улицы.

— Не понял? — удивился Дьяконов, и с лица его начала сходить краска. — Что значит не сомневались? Вы меня что, там раньше видели?

Белоусов пододвинул Дьяконову газету:

— Читайте вот это место.

Тот, вскинув брови, поднес газету к близоруким глазам, затем положил ее на стол. Помолчав, едко ответил:

— Что же тут особенного? Обычное объявление. Их публикуют десятками в каждом номере.

— Если бы так, — вздохнул Белоусов. — Не скрывается ли за объявлением некоей дочери Венгеля что-то другое?

Дьяконов пожал плечами и, уже нервничая, ответил:

— В объявлении о выступлении сотни зверей в нашем богоспасаемом городишке тоже можно найти некий тайный смысл. Не лучше ли не тратить зря время на поиски шифра в неграмотных окских рекламах? Тем более что сейчас есть дела поважнее. Нужно готовиться к облаве в ресторане. А то за ребусами забудем о главном.

Он неспеша полез в карман. Рябов следил за каждым его движением. Дьяконов достал носовой платок, вытер подбородок, шею. Похоже, предатель старался выиграть время, соображал, прикидывал: действительно ли попался? Если да, то все ли потеряно? Он знал: нет трудных ситуаций, из которых нельзя было бы выйти победителем, надо только думать, думать…

— Теперь нам эти объявления кое-что говорят, — заметил Белоусов.

— Увы, не случайно ты оказался около церкви, — добавил Рябов.

Однако веских улик против Дьяконова пока не было.

Начальник оперчасти резко повернулся к Семену Гавриловичу:

— Вот еще новости! Ну и зачем же я туда ходил?

— А вот и надо разобраться, — уклончиво проронил Белоусов и тут же повысил голос: — Какого черта все-таки ты делал у этой развалюхи? Архитектурой, говоришь, любовался, и это в то время, когда получил от меня срочное задание? Ну как? Сам расскажешь или подсказать?

Дьяконов молча уставился на Белоусова, соображая, какие же у них улики против него.

— Ты неискренен, — продолжал начальник милиции. — Могу сказать определеннее, но, надеюсь, суть похода к церкви ты доложишь сам.

— Да вы что? В чем меня подозреваете? Что за глупость! — вскипел Дьяконов. — Не нужен вам — уйду на фронт. Там мне всегда роту солдат дадут. Повоюю, не впервой. Давно замечаю, не доверяете мне.

И Белоусов, и Рябов медлили, понимая, что прямых улик против Дьяконова пока нет. В конце концов оторваться от задания, даже срочного, чтобы прогуляться часок-другой по морозцу, когда все так измотаны службой, это всего лишь… ну нерадение, ну должностной проступок, к тому же не бог весть какой тяжелый. Однако… Ждали возвращения Калинина. Тянули время в разговоре вокруг да около.

Наконец раздался телефонный звонок. Калинин отрапортовал: "Убили швейцара гостиницы. Он зашел после Дьяконова в церковь. При нем найдена записка со сведениями о предстоящей ночной операции в ресторане Слезкина".

— Несите ее сюда, — приказал Белоусов — Немедленно!

Вскоре Калинин вошел в кабинет и положил на стол Белоусова трофеи.

Увидев на столе свою записку, Дьяконов выхватил из кармана пистолет. Но выстрелить не успел — Рябов крепко схватил его за руку, а Калинин мощным ударом уложил предателя на пол.

— Ладно, ваша взяла, — угрюмо пробормотал Дьяконов, сплюнул с губ кровь и зло закричал: — Но и вас всех, как собак, не сегодня-завтра передушат!

— Предатель, — брезгливо поморщился Белоусов. — Под трибунал негодяя!

Когда Дьяконова увел конвой, Белоусов сам себе задал вопрос:

— Как он к нам проник? Ведь мы с первого дня полностью ему не доверяли. А проверять стеснялись…

— Вот наше первое спасибо сотруднику МУРа Столицыну, — заметил Семен Гаврилович.

Кто-то постучал. На пороге появился священник в черной рясе. Сжимая пухлыми пальцами медную ручку двери, проговорил:

— Я по важному делу. Оградите храм от разгрома. Сохраните Божьи ценности. Гибнут они от разбойников на глазах прихожан.

— Что случилось? — спросил Белоусов.

— Подчистую разорили этой ночью Никольскую. — Батюшка горестно качал головой. — Унесли бриллианты, иконы, украшенные алмазами и жемчугом. Забрали изумительной работы кресты, цепочки. Духовные лица города в отчаянии. Извещен его преподобие архимандрит Арсений. Бога ради вас просим… — Священник сдвинул клобук на вспотевший от волнения лоб и страдальческим голосом продолжал: — И ведь не в первый раз вторгаются в храм, супостаты. Еще третьего дня после вечерни пытались. Слышу, по водосточной трубе и по выступам в стене крадется грабитель. У окна привязался и стал пилить решетку. Мы с дьяконом Никифором онемели от страха. Богу стали молиться. Вору воспрепятствовала окованная ставня.

— Вы знаете, куда сбывается церковная утварь? — спросил Рябов.

— В ювелирные да мастерские. Куда