Пледы Ханна купила, чтобы выдавать посетителям в холода, закутаться. И спецназовцы, и полицейские, и даже огнеборцы от пледов отказывались, да еще и отпускали двусмысленные шутки. Ханна думала — зря потратилась. А вот, пригодилось.

Они занесли Шольта в зал. Сдвинули две широкие лавки, уложили на них пледы в упаковках, а сверху взгромоздили мокрую ношу. Ханна попыталась обтереть пластиковый лубок на лапе бумажным полотенцем и отпрянула — Шольт дернулся, громко застонал.

— Не трогаю, не трогаю! Ёжи, может, «Скорую» вызвать?

Шольт взвыл — коротко, с ноткой протеста. Минута покоя закончилась. Дверь распахнулась, и в кафетерий повалил поток посетителей. Все без исключения шли поздороваться с Шольтом. Ну и покупали что-нибудь. Грех было жаловаться, мощная вышла реклама.

О «Скорой» никто не заикался. Шольта называли «молодцом» и «огурцом», хвалили, поздравляли. Ханна не спускала с волка глаз: пелена боли, сделавшая взгляд мутным, исчезла. Шольт обрел живость, вертел головой по сторонам, стучал мокрым хвостом по пледу, приветствуя сослуживцев.

Суета и толкотня странным образом успокаивали — рядом были люди и оборотни, способные распознать, когда Шольту срочно понадобится врач, не боящиеся взять на себя ответственность. До визита в кафетерий снизошел даже глава городских огнеборцев, прежде никогда не переступавший порога. Поздоровался с Шольтом, пообещал обеспечить Йонашу натюрморты и пейзажи — если возникнет такая надобность — и отбыл со стаканом кофе, пожелав всем хорошего дня и здоровья.

Шольт обсох, чуточку распушился и перестал напоминать заморыша. Светлые брови выразительно шевелились, длинный нос морщился, когда кто-нибудь подносил к ложу свежую выпечку. Ханну окончательно отпустило, противная внутренняя дрожь исчезла.

В зал ворвались Йонаш с Мохито.

— Пап, ну зачем ты сам шел? Мохито бы тебя отнес! Фу, где ты так перепачкался? В лужу упал, что ли?

Шольт отвернулся, ухитряясь косить глазом и отслеживать всех посетителей. Мохито разразился потоком бурчания. Нравоучение прервал телефон. Медведь выслушал собеседника, рыкнул: «Сейчас буду» и распорядился:

— Йоша, если я к трем не вернусь, сделаешь уроки у тети Ханны. Выезд сложный, не знаю, когда освобожусь. Позвоню ребятам, они папу вечером домой отнесут, если меня еще не будет.

— Ладно, — согласился Йонаш. — Я сейчас на физру сбегаю, чтобы прогул не поставили, и вернусь. Тетя Ханна, можно я тут рюкзак оставлю? Мне только форма нужна, не хочу учебники тащить.

— Конечно, — разрешила Ханна. — Поставь вон туда, за стойку.

Йонаш выполнил указание и выскользнул в дверь вслед за Мохито. Тут же вернулся и стукнул себя по лбу:

— Совсем забыл! Тетя Ханна, можете мне помочь?

— Да.

Она ожидала очередной раскраски контурных карт или поиска материалов для доклада по истории или географии. Йонаш нырнул под стойку, вытащил рюкзак, порылся, достал маленькую банку и пластиковую ложку.

— Вот. Папу надо яблочным пюре накормить. Вы сможете?

Ханна посмотрела на ложку, банку, насторожившего уши волка и с внутренним содроганием повторила:

— Да. Иди на физкультуру, не беспокойся.

Стоило Йонашу выйти за порог, как Шольт оскалился, всем своим видом демонстрируя неприязненное отношение и к Ханне, и к яблочному пюре. Снежка с Ёжи взяли по чашке кофе и уселись наблюдать за кормлением. Сменщики не отставали — навалились на стойку, смотрели во все глаза. Ханна вскрыла банку, подобралась к Шольту и зачерпнула пюре. Волк рыкнул и отвернул морду.

— Ложечку за Йонаша! — громко объявила Ханна.

Шольт посмотрел на нее с укоризной, понюхал яблочное пюре и даже осторожно лизнул. После этих действий он счел свой долг выполненным и прикинулся дохлым, растянувшись на пледах. Ханна удвоила напор и попыталась запихнуть пюре волку в пасть. Шольт вскинулся, с громким хрустом разгрыз пластиковую ложку и выплюнул обломки на пол. Ханна отшатнулась — испугалась резкого движения и лязганья зубов — и села на задницу, чуть не выронив банку. Шольт зарычал — нотка угрозы заклокотала в горле — и внезапно затих. Перемена настроения объяснилась просто. Деметриуш подошел, как всегда, неслышно, и врезал Шольту по носу свернутой газетой. Благослови Хлебодарная одного конкретного полковника спецназа и все печатные издания сразу!

— Ты что творишь, поганец? — не повышая голоса, спросил Деметриуш у Шольта. — Предчувствуешь увольнение, в цирк идти работать собрался? Так я тебе это живо устрою.

Блестящие карие глаза подернулись поволокой смирения. Шольт потянулся к банке, слизал часть потекшего через край пюре, заодно отполировал пальцы Ханне и посмотрел на начальника: «Видишь? Я правильный, я хороший! Не ругайся!»

— С железной ложки его корми, — посоветовал Деметриуш. — Начнет выкаблучиваться, зубы сломает, получит хороший урок.

Ханна потерла руку, отгоняя щекотное и влажное прикосновение волчьего языка, взяла у повара ложку и повторно приступила к кормлению. Шольт съел содержимое банки за три минуты, без стонов, рычания и выкрутасов. Этому поспособствовал тот факт, что Деметриуш уселся обедать за столиком в зале.

Исполнив обещание, Ханна отправилась домой, переодеться — Шольт исхитрился и заляпал ее липким пюре. Она немного прибрала: наскоро навела порядок на кухне, протерла письменный стол, поселившийся в гостевой комнате, открыла форточки, чтобы квартира проветривалась, и спустилась вниз. Йонаш уже вернулся с физкультуры и докладывал персоналу и посетителям, откуда взялся папа.

— Его сегодня в восемь утра временно выписали. Зав отделением сказал, что у него нервов не хватает. Папа вчера вечером заскучал, пошел гулять по больнице, заблудился и спал в кладовке. Врачи говорят, что пусть он спит в какой-нибудь другой кладовке, подальше от их глаз. Мы его утром привезли домой, я пошел в школу, а Мохито на службу. Мы обещали, что в обед вернемся, и Мохито папу в кафетерий отнесет, но он, наверное, без нас соскучился.

Шольт взирал на всех с удивительным самодовольством — видимо, гордился своими умениями маскировки и нахождению временных убежищ.

— Он поел? — повернулся к Ханне Йонаш.

— Да.

— Хорошо. Теперь его в четыре надо будет покормить мясным паштетом и еще одним яблочным пюре.

Ханна кивнула, ничего не обещая, и отвлеклась на оклик повара. Люди и оборотни шли обедать, пить кофе, болтать с Шольтом и Йонашем. Временами поток иссякал, временами в кафетерии было не протолкнуться. После трех, не дождавшись появления Мохито, Ханна погнала Йонаша наверх, делать уроки.

— Давайте я вам помогу Шольта отнести, — предложил Ёжи.

— А?.. — Ханна хотела сказать: «А зачем его нести?» и осеклась. Действительно, уводить Йонаша и оставлять Шольта в кафетерии как-то глупо. К тому же волк устал — видно, что он с трудом