Шрифт:
Закладка:
С титульного листа Summum Bonum, «Summum Bonum», книги, приписываемой Роберту Фладду. 1629 г.
Прежде чем перейти к оценке общественно-исторического значения русского розенкрейцерства, рассмотрим в общих чертах ход развития его в России.
В середине 1782 года состоялся общемасонский конвент в Вильгельмсбаде, на котором система Строгого Наблюдения была совершенно преобразована путем резкого ее отграничения от ордена тамплиеров: было постановлено только в последней степени ордена преподавать «связь с орденом тамплиеров исторически», «но всем префектурам и провинциям предоставить на волю не делать употребления из этой степени»[89]. Таким образом, к радости Новикова, рыцарство было формально разрушено. Сверх того, на этом конвенте Россия, имевшая таких сильных делегатов, как сам герцог Брауншвейгский и тайный секретарь Шварц[90], получила признание ее особой, 8-й провинцией Строгого Наблюдения[91]. Соответственно этому постановлению между 1782 и 1783 годами в Москве был учрежден Провинциальный капитул и директория для управления собственно масонскими ложами[92], из которых четыре: Трех знамен (П. А. Татищев), Осириса (князь Н. Н. Трубецкой), Латоны (Новиков) и Сфинкса (князь Гагарин) получили название «матерей-лож», то есть стали пользоваться правом самостоятельного конституирования лож.
Феникс, символ Исправленного шотландского устава, принятого на общемасонском конвенте в Вильгельмсбаде в 1782 г.
Количество масонских лож, подчиненных московской префектуре, быстро увеличивалось. В самом скором времени московские братья завязали сношения с Петербургом через влиятельного масона А. А. Ржевского, который и был поставлен во главе новоучрежденной петербургской префектуры; однако в Петербурге новая организация прививалась туго: ей помешали колебания и интриги, в это время расцветшие в ложах; из показаний Новикова[93] известно только «сборище» генерал-майора Ленивцева, сменившего Ржевского на посту главного надзирателя теоретической степени. Вообще же, по подсчету Новикова[94], – правда, весьма неточному, – под управлением Москвы находилось в период от 1782 года по 1786 год всего 19 лож: в Москве 13, по одной в Орле, Могилеве, Вологде, Кременчуге, Казани и Харькове.
Что касается основанных по желанию Фердинанда рыцарских капитулов, то они были вскоре уничтожены[95], «по неотступным требованиям братьев», рыцарские градусы «совсем брошены и связь с герцогом Брауншвейгским… совсем разорвана»[96]. Желание братьев расторгнуть эту связь, которая могла навлечь на них новое недовольство правительства, было облегчено тем обстоятельством, что, как показывали на допросе Лопухин и Тургенев, «Вёльнеров круг или ложа в Берлине розенкрейцеров и разных систем с кругом герцога Брауншвейгского и между собою были не в согласии». Наши масоны «связь сию» (с герцогом) не уважали и потому воспользовались первым удобным случаем, чтобы «оставить орден Тамплиеров и благотворных рыцарей, избрать орден Злато-Розового Креста, предавшись под начальство Вёльнеру»[97].
Вместе с хлопотами об устройстве обыкновенного масонства, составлявшего только преддверие к истинному «храму премудрости», заправилы московского братства в глубокой тайне от низших собратьев организовывали в Москве центр розенкрейцерства. Мы знаем, что «единственным верховным предстоятелем» теоретической степени еще в октябре 1781 года был назначен Шварц: он один и был в то время «в ордене», так как все остальные имели только «теоретический градус» и были сделаны розенкрейцерами лишь позднее. К сожалению, эта сторона деятельности Шварца как главы розенкрейцерства в России не оставила по себе никаких следов: мы знаем только, что он должен был деятельно толковать в собраниях «теоретистов» упомянутый выше «Теоретический градус Соломоновых наук» и что он вербовал себе единомышленников на своих публичных и частных чтениях, где, излагая то же розенкрейцерское учение в популярной форме, делал слушателям весьма ясные намеки на то, что великие тайны находятся в руках так называемых Р. К.[98].
В феврале 1784 года Шварц умер. Смерть его повергла наших розенкрейцеров в «смятение и беспокойство» – не только вследствие любви и уважения, которыми был окружен этот «преизящный брат», но еще и потому, что смерть застигла его в то время, когда розенкрейцерство далеко еще не было организовано. Шварц, как это видно из письма Тедена Татищеву от 9 апреля того же года[99], должен был учредить в Москве Директорию для теоретических братьев из Татищева, Трубецкого и Новикова. Этим же письмом Теден и учредил ее, причем рекомендовал в качестве главного надзирателя для немецкого языка некоего барона Шрёдера, приехавшего в Москву около 1782 года и вскоре за тем назначенного «верховным предстоятелем розенкрейцерства». Опять во главе московского кружка оказался немец, но на этот раз далеко не столь почтенный, как его предшественник: Шрёдер не пользовался особенным влиянием в Москве и скоро разошелся с русскими розенкрейцерами из-за денежных расчетов.
В том же 1784 году развитие розенкрейцерства несколько затормозилось объявлением «силанума» (молчания)[100], последовавшим от высших орденских начальников. Во время действия силанума не могло быть ни новых посвящений, ни повышений – тем не менее это не мешало, конечно, московским братьям деятельно трудиться над усвоением розенкрейцерской науки и расширять круг своего влияния путем открытия новых иоанновских лож. Сколько продолжался силанум, мы не знаем, но, судя по тому, что в 1785 году приняты «в орден» доктор Багрянский, профессор Чеботарев и известный О. А. Поздеев[101], мы можем заключить, что к этому времени работы возобновились.
Но судьбы розенкрейцерства близились к развязке. В 1786 году, вероятно вследствие каких-либо нам неизвестных правительственных распоряжений, все масонские ложи, находившиеся под управлением московского братства, были закрыты. Правительственные гонения, которым посвящена отдельная статья настоящего сборника и о которых мы потому распространяться не будем, не помешали работам не только розенкрейцеров, но и «теоретического градуса»: братья продолжали собираться «в тиши» и даже пытались еще печатать «орденские» книги в тайной типографии. Но уже в конце 1786 года барон Шрёдер сообщил, что он получил от орденских начальников приказание «прервать с наступлением 1787 года все орденские собрания и переписки и сношения, и отнюдь не иметь до того времени, пока дано будет знать»[102]. На этот раз силанум был учрежден вследствие «великого распространения и пронырств иллюминатов»[103] и продолжался дольше. Впрочем, судя по показаниям Лопухина, в последние годы существования розенкрейцерства собрания «принятых в орден» еще происходили четыре или пять раз в год, точно так же, как и собрания теоретических лож, но постепенно число братьев таяло, и они «наконец находилися весьма не в великом числе»[104]. Московские розенкрейцеры продолжали еще некоторое время сношения с Берлином, посылали туда А. М. Кутузова для подготовки к заступлению места Шрёдера и студентов Невзорова и Колокольникова – для изучения медицины, химии и других наук, необходимых для производства практических розенкрейцерских работ, но, в сущности, уже в 1787 году с розенкрейцерством было покончено: арест Новикова в 1792 году и кары, посыпавшиеся на «мартинистов», только довершили и без того уже начавшееся распадение ордена: наши розенкрейцеры, хотя, кажется, и не
