Порой я себя просто ненавижу.

Под конец я сидела на полу в окружении бездарных компакт-дисков этих популярных групп. То была оргия хитов из топ-40. И хуже всего то, что я пыталась переписать их все на кассеты, чтобы и потом иметь возможность их слушать. Признаю, что это было отвратительно. Когда мистер и миссис Дурной Музыкальный Вкус вошли в дом и обнаружили меня за этим занятием, я почувствовала себя крайне неловко, как будто они застукали меня за изучением их домашнего бара. Видимо, для них самым неприятным было то, что я украла их пустые кассеты, и это меня как раз не удивляет. Откуда этим людям было знать, что стыдиться им следует собственного дурного музыкального вкуса. Однако момент был не самым подходящим, чтобы говорить им об этом.

Кончилось все тем, что они отказались мне платить и заставили вернуть все кассеты. Посидеть с ребенком они меня больше не просили. Да в общем, с тех пор меня никто больше ни о чем таком и не просил. Должно быть, среди соседей пошла молва о том, что у меня сдвиг по музыкальной фазе.

ПРОБЛЕМА С ОБРИ

20 августа

Через два дня ко мне в гости приезжает Обри. И я должна сообщить об этом родителям. Если бы я была честна сама с собой (а это точно не так), то признала бы, что напрягает меня не только необходимость сообщить об этом родителям, но и вся эта ситуация, в которой парень, с которым я даже толком не знакома, собирается остаться ночевать у меня в доме.

Я не душа компании. Мне даже беседу за чашкой кофе не потянуть. Впрочем, Обри и не привык ко всяким умным разговорам в моем исполнении.

Не думает ли он, что мы будем вести себя как новобрачные или типа того? Еще одной пятиминутной прогулки рука об руку мне не выдержать. А от мысли о том, как моя семья будет наблюдать за нашими дурацкими «Ну, как дела?», мне просто невыносимо.

Наверное, я скажу им сегодня вечером. Хоть бы Линда перехватила меня по дороге домой и избавила от страданий. Остается только молиться.

Позже

Работа сегодня была не такой уж тяжелой. И Маргарет, и мама отправляют меня на склад, как только покупатели начинают жаловаться. Ну и хорошо, а то я уже устала следить за всем этим ворьем.

Сегодня я, скорчившись возле отдела с книжками о реабилитации жертв сексуального насилия, наблюдала сквозь полки за одним подозрительным длинноволосым типом, уж больно долго изучавшим «Бегущую с волками»[30]. Почему-то магазин «Ежевика у Горного маяка» притягивает к себе уж очень много воров. Их можно распознать по крайне странному поведению, огромной сумке на плече, а еще по запаху пачулей. Папа предположил, что внешний вид и поведение покупателей являются отличительными признаками завсегдатаев магазинов нью-эйдж и старой книги. Ха! Это признак их никчемности. Я читала, что тырение, как модно говорить о магазинных кражах, обходится мелким предприятиям в миллионы. Только не на моей территории!

Взять хотя бы моего сегодняшнего подозреваемого. Интересно, что забыл этот парень в отделе с книжками о женских психологических архетипах, если литература о движении за права мужчин находится в противоположном конце магазина? Видимо, какой-то извращенец. Стоя на коленях и следя за ним сквозь книжную полку, я была так увлечена, что не услышала, как сзади подошла покупательница. Она меня тоже не заметила, так как споткнулась об меня и с криком ужаса полетела на пол, а в это время мой подозреваемый упорхнул, и вообще это было нечто. Спорим, этот парень стырил книгу? Ничего удивительного. Нам бы следовало обвинить эту споткнувшуюся даму в причинении ущерба. Мама поинтересовалась (спокойным тоном), чем я, черт побери, занимаюсь, а Маргарет засмеялась и сказала, что на складе надо еще кое-что рассортировать. Я была так расстроена тем, что ворюга ускользнул, и так нервничала из-за этих жизненных обстоятельств, что едва была в состоянии отделить книги Дика Фрэнсиса от книг Сидни Шелдона.

Позже

В конце концов я сообщила родителям о приезде Обри; как я и ожидала, повели они себя довольно нелепо. Мама старалась выглядеть любящей и заботливой, но ее природная подозрительность то и дело вылезала наружу. Это было все равно что наблюдать за Сивиллой, меняющей личности[31]: «Ну конечно, доченька, мы так рады, что Обри у нас остановится». Потом: «А где именно он будет жить?» Потом: «Все-таки замечательно, что у тебя появляются новые друзья!» Потом: «А его родители не возражают, что он у нас остановится? Они ведь с нами не знакомы, а он так молод». И так далее и тому подобное.

Папа сделал большие глаза, но ничего не сказал. Ну все, теперь-то уж Обри точно приедет.

Те, кто регулярно ходит на свидания, должны умирать молодыми. Такой стресс вреден для здоровья. Кроме того, это замедлит процесс достижения жизненных целей. Если только я не включу в свой список слова «жена» и «мать». Ну ничего. Я настолько издергалась, что даже не беспокоюсь о возвращении в школу. Стресс невероятный. У меня практически не осталось сил. Этот визит похож на брак по договоренности. Мы словно парочка юных туземцев, которых усадили в шалаше, чтобы за ними понаблюдали фотографы из «Нэшнл джиогрэфик».

Правда, судя по высоте папиных бровей, нам вовсе не придется проводить хоть какое-то время наедине в шалаше или где-то еще, что меня абсолютно устраивает. Я вам не женщина! Я не готова к обрядам, связанным с женской природой! Я не могу себе позволить в этом участвовать!

22 августа

Сегодня утром папа поднялся ко мне с исчерпывающей программой визита Обри. Каждая минута этих выходных у него распланирована и включена в сложенное вдвое и сколотое степлером расписание. Всем нам выдано по буклету с этим расписанием, и еще один получит Обри, когда появится у нас. Папа спросил, не считаю ли я нужным послать экземпляр