Шрифт:
Закладка:
Он стриг полную и низкорослую кореянку. Волосы у нее были еще сносные, но редели и рассыпались, как легкая черная солома. Он зажимал пряди пальцами одной руки, а другой рукой при помощи опасной бритвы аккуратно отсекал лишнее под нужным углом. Она небось ни разу за всю жизнь не пользовалась кондиционером для волос. Перек хотел было порекомендовать клиентке какое-нибудь средство, но все они были дорогие, и он знал, что она все равно не купит. Пройдет время, и на ее голове появятся совсем облысевшие участки. Так ей и надо. Имельда, одна из двух работавших в салоне филиппинок, трудилась над негритянкой и беззаботно чирикала при этом. Перек иногда жалел, что не умеет болтать с клиентами — так бы хоть рабочий день пролетал быстрее. Но ему было нечего сказать.
— Вы не слишком коротко стричь, да? — обратилась к нему кореянка.
— Не слишком, — подтвердил Перек.
— Постричь коротко — я буду как мужчина.
— Я вовсе не коротко стригу. Вот, посмотрите.
Перек повернул ее лицом к зеркалу.
— Ха! — воскликнула кореянка. — Коротко! Вы меня испортить!
Перек пожал плечами. Она всегда проделывала этот трюк. Ему хотелось выгнать ее из салона пинками и никогда больше не сажать в кресло, но клиенты почти всегда вели себя одинаково. Вечно искали лазейку, способ смыться и не заплатить, сэкономить несколько центов. И все они так, весь мир. Такие предсказуемые.
— Я все исправлю, хорошо?
— Исправить или я не платить.
Перек закончил работу. Кореянка встала, посмотрелась в зеркало, с отвращением встряхнула головой. Они направились к кассе.
— Я как мужчина! Дать мне скидку!
— Не дам я вам скидку.
— Я позвать хозяина!
— Я и есть хозяин.
Кореянка скроила кислую мину и неохотно расплатилась. Потом вышла из салона, бормоча себе под нос что-то по-корейски. Имельда поглядела на Перека и сочувственно улыбнулась. Перек старался не обращать на нее внимания. Она была миниатюрная и очень хорошенькая, иногда Переку казалось, что она с ним заигрывает. Ему это не нравилось.
В салон зашла миловидная тайка лет двадцати с небольшим. Великолепные длинные черные волосы. Она тоже улыбнулась Переку. Он покраснел и отвел глаза. К нему снова вернулось то неприятное чувство.
— Можете подравнять мне кончики? — обратилась к нему девушка.
Перек кивнул. Она уселась в кресло. Откинула волосы, и те лавиной обрушились на спинку кресла.
— Сантиметра на два, — объяснила девушка. — Только кончики. Хорошо?
Перек кивнул. Уставился на ее затылок. У него начались проблемы.
— Хорошо? — переспросила девушка через плечо.
— Конечно, — подтвердил Перек, — только кончики.
Он неохотно прикоснулся к ее волосам. Погладил их. Как шелк.
— Хотите, чтобы я стриг ножницами или опасной бритвой?
— А в чем разница?
— Ножницы дают прямой срез. А бритва — она срезает волосы под углом, проходит более гладко.
— А, конечно, — отозвалась девушка. — Как вам удобнее.
Он сделал первое движение. Коротенькие обрезки волос остались у него в руке. Ему трудно было расстаться с ними, бросить на пол. Наконец он выпустил их и зажал пальцами еще несколько прядок. Они были такие длинные, такие роскошные. За завесой волос можно было разглядеть ее шею. Он приподнял черное покрывало — и вот она. Такая бледная, такая нежная. Длинный плавный изгиб, переходящий в плечо. Он представил себе, как опасная бритва мягко скользит по тыльной стороне ее шеи, высвобождая сотни почти невидимых крошечных волосков, прилегавших к коже, и оставляя за собой идеальную гладкость. Представил себе малюсенький порез, почти безболезненный, который расцветет в конце этой гладкой дорожки в основании шеи. Там всегда находился какой-нибудь изъян. Плоть не бывает безупречной, вечно что-нибудь мешает. Маленькая багровая капля на коже, настолько маленькая, что она не стечет, а останется на месте, как мазок на холсте.
Его замутило. Он бросил Имельде, обслуживавшей другую клиентку:
— Закончи тут.
— Хорошо, но…
Перек, согнувшись так, будто у него скрутило желудок, метнулся в туалет. Там быстро запер дверь, расстегнул ширинку и всего после двух движений выпустил струю спермы. Привалился спиной к двери. Потом заплакал и принялся ожесточенно лупить себя кулаками.
— Sale cochon, sale cochon… — проклинал он себя по-французски, так обычно говорила маман. Грязная свинья, грязная свинья…
Он рыдал, обхватив себя руками. Но в воображении Перека его обнимали совсем другие руки, хотя он точно не знал, чьи. Когда уже не осталось сомнений, что девушка покинула заведение, он вернулся в салон. Но она еще только уходила. Перек увидел, что они с Имельдой переглянулись. Они явно обсуждали его. Странный он, этот Перек, наверняка говорили они. Перек — шизик. Перек знал: люди думали, что он не такой, как все. Но они ошибались. Перек такой же. Он думает, чувствует, испытывает такие же потребности, плачет. В точности как они. Просто им ведь ничего не скажешь, не достучишься. Все вечно заняты, все куда-то бегут, они не будут ждать, пока Перек подберет нужные слова или найдет еще какой-нибудь способ донести до них, что он чувствует. Так что в какой-то момент пришлось оставить попытки. Тебе никогда не убедить их, что на самом деле ты хороший человек, даже лучше, чем они. Нужно прекратить испытывать эмоции. Больше с этим ничего не поделаешь. Надо быть сильным.
— С тобой все в порядке? — спросила его Имельда. — Желудок прихватило?
— Ага.
— Ты ешь в этой японской забегаловке на углу? Я там на днях чуть до