Шрифт:
Закладка:
Дарами озера мы кормились с середины марта – как только вода окончательно оттаяла и мы разжились хотя одним, но зато добротным спиннингом. И хотя рыба в руки Данте шла охотнее, чем в мои, всё же теперь, возвращаясь домой с пятью-шестью крупными рыбинами, которые мы заранее разделывали и готовили на костре, я чувствовала себя по-настоящему сильной. “Я смогу выжить, смогу прокормить Лив и Кея, смогу научить выживать и их”, – эта мысль в первый год после Первой Атаки была для меня чем-то наподобие мантры.
В середине мая было уже не просто тепло, но даже жарко, и тем не менее вода в озере оставалась прохладной. Мы с Данте так и ждали момента, когда можно будет искупаться в этом огромном, кажущимся кристально чистом чане, но вода, в отличие от воздуха, никак не торопилась прогреваться. В тот день, когда Данте не выдержал и отправился плавать, за пять часов рыбалки мы словили всего лишь трёх средних рыбёшек, чего, впрочем, для нас было вполне достаточным. Мы развели костёр и, подвесив свою добычу над тлеющими углями на стальных шампурах, когда-то принадлежавших моему отцу, с урчащими желудками стали дожидаться приготовления пищи. Заскучав от молчания, которое лично меня никогда не напрягало, Данте отошёл от костра и вдруг начал раздеваться.
– Не забудь снять трусы, – с грубоватой нотой в голосе съязвила я, когда он сбросил с себя футболку и штаны. Хотя он не обернулся, я была уверена в том, что в ответ на моё замечание он ухмыльнулся. Хорошо, что в тот момент я не увидела его улыбки – она действительно была какой-то слишком заразительной.
В воду он вошёл смело: хотя она и была прохладной, он не остановился и даже не издал ни единого тяжёлого выдоха. Сначала я наблюдала за ним, надеясь заметить в его движениях сомнения, но так и не дождавшись победоносного для меня зрелища, легла на спину и, закрыв глаза, начала греться на клонящемся к закату солнышке. Прошло всего несколько минут, когда я услышала первый громкий хлопок в воде. Резко открыв глаза и опершись на предплечья, я увидела как Данте, заплыв за густые кусты, начал пугающе барахтаться на поверхности воды – словно пытался не уйти под воду, но все его попытки оборачивались провалом.
– Эй, ты чего?! – мгновенно вскочив на ноги, я сжала кулаки.
Не получив ответа и увидев, что его барахтанье усиливается, я зашла в озеро по колено и вдруг остановилась – вода была слишком прохладной!
– Данте!!! – я решила попробовать ещё раз докричаться до него, на сей раз заметно повысив голос.
– Кажется, я за что-то зацепился!.. Ногу свело судорогой!
После услышанного я уже не медлила – бросилась вперёд и, один раз нырнув с головой в жидкий холод, отчего у меня даже в темени закололо, в считанные секунды оказалась с другой стороны кустов.
Увидев Данте свободно держащимся на поверхности воды и широко улыбающимся, я опешила:
– Ты чего?! – он не ответил, но до меня быстро дошло. – Ты притворялся?!
– А ты как думаешь? – довольно ухмыльнулся он, но его заразительная улыбка на сей раз не сработала.
– Придурок! – едва не стуча зубами, я резко развернулась и поплыла обратно к берегу.
– Ну хоть помылась с ног до головы! – в след довольно бросил мне придурок.
Раздражительность меня не покидала следующие полчаса. Одежда промокла насквозь, до дома было пять километров хода. В итоге пришлось раздеться до белья и развесить одежду сушиться на ветках молодого дуба, возле которого мы традиционно в одном и том же месте жгли свой костёр. Чтобы не мёрзнуть, я накинула на себя чрезмерно большую толстовку со сломанной молнией, принадлежащую Данте, и отошла к большому дубу, чтобы прикрыть спину от фантомных дуновений ветра, которых в тот день не было.
– Да брось, сегодня тёплый день! – обтираясь своей футболкой, Данте подошел к дубу и в итоге расположился слева от меня. – Будешь дуться?
– Лучше отвали.
– Зато смотри какая ты белая стала после встречи с водой! Отбелила даже губы.
Сначала я хотела огрызнуться словами: “Они побелели от холода, идиот!”, – но вдруг встретилась взглядом с улыбающимися глазами собеседника и до меня сразу дошёл весёлый сарказм его слов. Не выдержав напора, я всё же заразилась его улыбкой. Ухмыльнувшись, я отвела взгляд от его губ:
– Всё-таки отвали.
– Ты ведь улыбнулась?
Я ничего не ответила, чтобы не выдать свою неспособность противостоять его заразительной ухмылке. Внезапно он положил свою ладонь поверх моей руки, лежащей подле бедра, и меня сразу же удивил его жар на фоне моей холодности. Переведя удивлённый взгляд с его руки, настойчиво продолжающей накрывать мою, я замерла от неожиданной близости его глаз.
– Что если завтра не наступит? – вдруг приглушенным тоном заговорил он. – Что если оно наступит только для одного из нас? – я замерла. – Мы можем никогда не попробовать, – с этими словами он вдруг продемонстрировал мне упаковку презервативов. Я почти была уверена в том, что это те самые, которые мы с Лив вынесли из магазина во время Первой Атаки.
– Ты никогда не пробовал? – необычное волнение начало осязаемо разливаться в моей груди.
– Пробовал… – он неосознанно, лишь на секунду, слегка прикусил свою нижнюю губу. – А ты пробовала?..
Я не ответила.
В итоге мы спалили всю выловленную нами в тот день рыбу. Домой вернулись после заката, растрёпанные, полумокрые, дрожащие, но удовлетворённые. Лив сказали, что улов был “никаким”.
Впоследствии мы стали ходить на озеро едва ли не ежедневно, при этом всё чаще старались оставить Лив с Кеем дома. Лив постоянно злилась, потому что тоже хотела гулять, вместо того чтобы торчать дома в компании младенца в ожидании рыбы, которую мы стали приносить в заметно меньших количествах. В конце концов она, конечно, догадалась о моей связи с Данте. Догадавшись же, заявила мне о том, что презервативы из верхней полки
