Шрифт:
Закладка:
Аналогичным образом, правда, в меньших масштабах, действовал капитан Итогава Тацудзо, организовавший в районе Сыпин – Чанту «Монгольскую армию воинов за правое дело» («Мокогигун») из примерно 460 хунхузов китайской и монгольской национальностей.
Стоит отметить, что в полной мере задействовать обе «армии» для решения разведывательных и диверсионных задач японцы смогли только в июле 1904 г. Оперируя в полосе наступления 2-й и 4-й армий во время сражений под Ляояном и на реке Шахэ, японо-маньчжурские группы собирали информацию о царских войсках и их оборонительных укреплениях, а также выявляли переброшенных в японский тыл русских разведчиков.
Однако не все спецгруппы пекинского центра сумели выполнить поставленные перед ними задачи. Так, в мае 1904 г. капитан Е[укуи Хэйкити сформировал из хунхузских отрядов Цдинь Шоушаня и Фэи Лингэ партизанское соединение численностью 500–600 человек, которое через месяц выдвинулось в район Мукден – Телин для диверсионно-разведывательных операций в русском тылу, но через некоторое время было рассеяно частями царской армии203.
До сих пор не получила должной оценки работа зарубежных разведаппаратов Генштаба в Европе, действовавших во время войны под руководством военных атташе в Австро-Венгрии, Великобритании, Германии и Швеции. Так, например, внимание абсолютного большинства исследователей сегодня приковано к тайным переговорам полковника Акаси Мотодзиро с представителями российской оппозиции, притом что серьезного влияния на политическую жизнь нашей страны и ход боевых действий в Маньчжурии они не оказали204. Куда более значимой для Японии была деятельность Акаси по контролю за железнодорожными перевозками царских войск с запада на Дальний Восток.
Покинув Санкт-Петербург 10 февраля 1904 г., Акаси временно обосновался в Стокгольме, продолжая под крышей японской дипломатической миссии руководить работой созданного им агентурного аппарата. Несмотря на арест Ивкова, с марта по июль 1904 г. Акаси систематически получал информацию о русских железнодорожных перевозках от находившихся в Самаре, Челябинске и Иркутске агентов через групповода венгерского инженера Миклоша Балога-де-Галанта. К концу Русско-японской войны в агентурную сеть Акаси входили 6 информаторов в России, 1 – во Франции, 5 связников в Швеции и Франции. Общие расходы резидентуры на поддержание связи с агентами, вознаграждение за информацию, отправку секретной корреспонденции в Токио и прочее составили беспрецедентную для того времени сумму в 240 000 иен золотом205.
Акаси также принадлежит заслуга в налаживании тайного сотрудничества Генеральных штабов Японии и Швеции в совместном ведении разведки против России. Несмотря на формальный нейтралитет Стокгольма в Русско-японской войне, в феврале 1904 г. полковник Акаси установил контакт с офицером 2-го бюро Генштаба капитаном Иваном Аминоффым и через него познакомился с руководством шведской разведки. Поскольку шведское правительство не испытывало дружеских чувств к Петербургу, аннексировавшему в XIX в. Финляндию, начальник 2-го бюро полковник Эрик Оксеншерна и его преемник подполковник Пер Хассельрот санкционировали негласный обмен информацией о России с японцами, назначив офицерами связи с Акаси лейтенанта Класа Клингенштерна и капитана Аминоффа. Последние двое были перевербованы военным атташе и привлекли, в свою очередь, к сотрудничеству с ним младшего лейтенанта Карла Берггрена, который, не ставя в известность своего военного министра, тайно выехал в Россию для сбора данных о перебросках русских войск на Дальний Восток по Транссибирской железной дороге. За плодотворную работу в области японо-шведского разведывательного сотрудничества полковник Оксеншерна и младший лейтенант Берггрен в 1909 г. были награждены орденами Восходящего солнца, а подполковник Хассельрот, капитан Аминофф и лейтенант Клингенштерна – орденами Священного сокровища206.
Важным элементом японской разведывательной организации в Европе являлся аппарат военного атташе в Берлине во главе с полковником Оои Сигэмото, который с началом войны принял на себя часть функций по поддержанию связи с агентурой Акаси: с февраля по май 1904 г. на имя Оои поступала корреспонденция находившейся на одной из крупных станций Транссиба агента Хедвиг Эксштейн (Ханна)207.
Используя свои контакты с начальником германского ГШ Альфредом фон Шлиффеном, Оои также установил партнерские отношения с главой русского отделения немецкой разведки капитаном Леоном Линденау, периодически обмениваясь с ним мнениями о тактике действий японской и русской армий208.
Кроме того, Оои регулярно готовил для Токио разведывательные обзоры о русской армии, составленные на основе газетных публикаций, статей из журнала «Русский инвалид» и сведений, полученных от немецких журналистов. В этой работе ему помогали стажировавшиеся в немецкой армии подполковники Тамура Окиносукэ и Кодзима Содзиро. Последний, как отмечал позднее начальник Генштаба, систематически анализировал германскую и выходившую в Санкт-Петербурге немецкоязычную прессу, черпая оттуда данные о русских вооруженных силах, а также выезжал в Гамбург для уточнения характера секретных немецких поставок кораблям 2-й Тихоокеанской эскадры209.
Аналогичной работой занимался военный атташе в Австро-Венгрии майор Дзёходзи Горо. Направлявшаяся им в Генеральный штаб информация содержала сведения о дислокации, боевом расписании, командном составе русской армии и основывалась главным образом на анализе открытых печатных изданий210.
Лондонская резидентура во главе с полковником Уцуномия Таро выступала связующим звеном между Токио и военным министерством Великобритании. Несмотря на высылку из России всех подозрительных иностранцев, английская разведка сохранила значительную часть своей агентуры на Дальнем Востоке и в Китае. Поступавшая от нее информация позволяла японцам иметь достаточно полное представление о российском военном потенциале благодаря регулярно передаваемым англичанами Уцуномия сведениям об оперативных и мобилизационных мероприятиях русского командования. Аналогичный обмен шел по линии военно-морских разведок двух стран211.
Справедливости ради необходимо отметить, что сведения военных атташе не всегда соответствовали действительности, а в ряде случаев являлись откровенным пересказом специально подготовленной для японской разведки дезинформации русских спецорганов: так, в марте – апреле 1904 г. Акаси и Уцуномия со ссылкой на агентуру проинформировали Токио о переброске в Порт-Артур и Владивосток по Транссибирской железной дороге и в составе подготавливаемой к выходу Балтийской эскадры 14 подводных лодок, что вызвало серьезное беспокойство у МГШ, хотя первая субмарина появилась на российском Дальнем Востоке только в ноябре того же года212.
Деятельность разведывательных органов армии со второй половины 1904 г. была целиком направлена на получение исчерпывающей информации о противнике в интересах скорейшего завершения невыгодно затянувшейся для Японии войны. Если на северном – ляонин-мукденском – направлении японская разведка в целом успешно решала эту задачу с помощью японо-маньчжурских спецгрупп, многочисленных китайских агентов и военных атташе в Западной Европе, то на южном – порт-артурском – участке она испытывала серьезные трудности с получением достоверных сведений о крепости.
После начала сухопутной осады Порт-Артура летом 1904 г. разведкой крепости занимались чифуский разведывательный центр и 3-я армия, к которым впоследствии присоединилась резидентура в Цзиньчжоу. С целью получения
