— Тебе не стоит переживать за меня, — ответил на мой вопрос Глеб, немного сильнее смыкая вокруг меня руки, после чего опустил голову, уткнувшись мне лбом в плечо.

— Глеб! — процедила я сквозь зубы, пытаясь отстраниться.

— Я вчера не спал, — неожиданно произнёс он. — Матвея уложил, позвонил в клинику. С тобой было всё в порядке, но расслабиться у меня не вышло.

— Тебе не стоит переживать за меня, — вернула я ему его же слова, почувствовав, как Глеб беззвучно рассмеялся. — И чем же ты здесь занимался всю ночь? Рылся в моих вещах?

— Почти угадала, — хмыкнул Глеб и повернул голову, словно невзначай проведя губами по моей шее.

— Выпрямись, а? — мне не должны были быть приятными его действия, но — были.

До мурашек и замирающего чувства предвкушения в груди. И это было настолько неправильно, что я была в шаге от того, чтобы вскочить и убежать как можно дальше от Глеба.

— Не хочу я выпрямляться, Настя, — прижав меня ещё ближе, Глеб устроил голову чуть удобнее на моём плече, попутно царапнув открытый участок кожи своей щетиной.

На этот раз сделал он это действительно случайно, но моя реакция не изменилась. Я даже губу прикусила, борясь с желанием выгнуть спину и откинуть голову, прося добавки.

— Я смотрел фотографии Матвея, — прошептал Глеб, немного остужая мои глупые порывы. — На ноутбуке.

— До самого утра? — я прочистила горло, чтобы избавиться от хриплых ноток в голосе.

— Да, — подтвердил Глеб. — До самого утра.

Он замолчал и сейчас я не знала, что ему ответить. Можно было съязвить, но… несмотря на наше прошлое, Глеба мне было жаль. Он никогда не увидит своего ребёнка милой крохой. Фотографии Матвея — вот тот максимум, на который он может рассчитывать. Конечно, есть усыновление и прочее, но смотреть, как растёт именно твой ребёнок — это, как мне кажется, совсем другое для мужчин.

— Мне жаль, что ты не можешь иметь детей, Глеб, — не удержавшись, я провела ладонью по его спине, почувствовав, как под пальцами моментально напрягаются мышцы. — Расскажешь, как… что стало причиной?

— Я попал в аварию, — глухо ответил Глеб.

— О, — только и смогла я протянуть, представив себе не очень приятную картину. — И тебе оторвало…

— Настя! — он так быстро выпрямился, убирая голову с моего плеча, что я чуть не свалилась с него. Пришлось по инерции закинуть руки ему на шею, пытаясь удержаться. — Ты… — Глеб вдруг рассмеялся, прикрыв глаза, после чего совершенно серьёзно выдал мне, глядя в лицо: — Я могу тебе наглядно продемонстрировать целостность и сохранность…

— Не надо! — перебила я его, замотав головой, чем вызвала новую порцию веселья у бывшего. — Я и так всё прекрасно помню, без всяких демонстраций.

— Помнишь, значит, — улыбка на его губах из беззаботной превратилась в немного лукавую. — А что именно…

— Ты мне рассказывал про аварию, — отстранившись чуть назад, напомнила я, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло.

— Да, — Глеб в миг отбросил всю весёлость. — Дурацкая авария. Водитель фуры заснул и его вынесло на встречную. Я пытался избежать столкновения и свернул с дороги, — он замолчал, нахмурившись. — В себя пришёл уже в больнице. По большей части, я отделался довольно легко. Немного повредил спину.

— Спину? — меня не покидало ощущение, что Глеб мне словно что-то недоговаривает.

Возможно, я просто становлюсь параноиком. Здесь нет абсолютно никакого повода мне лгать. Скорее всего, я зря себя накручивала.

— Да, спину, — ответил он. — Потребовалась небольшая операция, ну, и лекарства. Вот их побочным действием и стало… то что стало.

— Подожди, — я даже головой встряхнула, пытаясь собрать его слова в единую картину. — Операция на позвоночнике?

— Угу, — как-то нехотя кивнул Глеб, пристально за мной следя. Точнее, за моей реакцией на все его слова.

— Мне казалось их в принципе редко проводят, — возмутилась я, вспомнив рассказы одной из наших официанток с работы. Её тётку инвалидом сделали, когда уговорили грыжу вырезать! Во всех тонкостях я разбиралась плохо, но именно этот момент прочно засел в моей памяти. — Ты в курсе, что тебя могли на всю жизнь в кресло посадить, если бы операция прошла неудачно? И что за побочные такие от лекарств? Тебя предупреждали про них? Если нет, то…

— Предупреждали, что такая вероятность есть, и довольно высокая, — ответил Глеб на последний вопрос. — Ты чего так распереживалась, Насть?

И правда, чего это я. Это его жизнь, его выбор, его долбанная спина, в конце концов! Остался бы инвалидом до конца своих дней — мне то что? Наши пути давно разошлись… сказала она, сидя у него на руках. Мда…

— Давно это случилось? — задала я новый вопрос, не став ничего отвечать по поводу своих переживаний.

Да и не знала я, что на это ответить.

— Чуть больше… года назад, — с заминкой ответил Глеб.

— Значит и правда, ничего серьёзного не было, — хмыкнула я. — Иначе ты бы дольше восстанавливался. А так… по тебе и не скажешь. Может не стоило рисковать с теми лекарствами? Всё же…

— Стоило, — бескомпромиссно заявил он.

— Но теперь у тебя никогда не будет детей! — не смогла я оставить его слова без возражений.

— У меня есть Матвей, — неожиданно тепло улыбнулся Глеб. — Спасибо, что сохранила беременность тогда.

— А у меня были варианты? — от его слов я почти перешла на крик, забыв про спящего в комнате Матвейку. — Я бы никогда не избавилась от своего ребёнка, Глеб! Думай, что говоришь…

— От нашего ребёнка, — поправил он меня. — Я очень виноват перед тобой, Насть. И я не знаю, смогу ли загладить вину. Но я сделаю всё для этого.