— Сережей.

— А меня — Николай Венедиктович. Фамилия Летучий.

— Вам подходит? — Уточнил я.

— Подходит! — Хохотнул он и начал вещать: — Я родился…

С Николаем Венедиктовичем мы просидели три дня, и тетрадка целиком заполнилась жутко удачными историями о поисках золота на Колыме в 20-х-50-х годах. Прекрасная отмазка для спёртой у Олега Куваева «Территории», просто интегрирую воспоминания ветерана геологоразведывательного труда в изначальный текст, и никто и не подумает придраться. Но это — потом, а пока нужно дальше искать фронтовика. А еще где-то бродит светловолосая соседка, которая совсем вылетела из головы. Не забыл — просто с дедушкой было реально интересно.

Проверяя свою удачу на прочность, выглянул на общий балкон — никого. Ходить вдоль него и заглядывать в окна — некультурно, так что сегодня не судьба.

Зато у мамы с личной жизнью полный порядок — мы с ней видимся только за завтраком, ужином и ночью. Остальное время она где-то с кем-то пропадает — пришлось пару десятков раз заверить ее, что мне тут одному не скучно. Познакомить с хахалем не предлагала, а я не напрашивался — лишь бы она и дальше такая довольная ходила.

Сходив на массаж, со слегка ноющей спиной вернулся в палату, выглянул на балкон еще раз — все еще пусто — переоделся, и двинулся искать новый источник контента. Заодно на смотровую схожу, Кавказ посмотреть — раньше как-то не добрался. С балкона панорама выглядела поэпичнее — горы казались выше, но все равно прикольно — весь Кисловодск как на ладони, а за ним — средней величины горы. Надо будет как-нибудь побывать в местности поскалистее.

Вон та дама лет пятидесяти, в веселеньком оранжевом летнем платье в белый горошек, привлекает внимание здоровенным биноклем, в который смотрит на облака — они сегодня очень пушистые и плотные.

— Здравствуйте! — Подкатил я к ней.

— Здравствуй, мальчик! — Сразу же переключила она на меня внимание.

Показал тетрадку, выдал запрос.

— Зенитчица я! — Призналась бабушка.

В моей голове затрещал праздничный фейерверк — просто идеально!

Поделиться воспоминаниями она оказалась не против, и мы расположились в одной из беседок — тут есть стол.

— Пятеро нас было, девченок. Все зенитчицы при молодом мужике-командире, — Грустно улыбнулась: — В сорок третьем дело было…

Пять дней с утра до вечера, три исписанных тетрадки — Евгения Викторовна дала мне гораздо больше, чем я ожидал. Теперь нужно аккуратно интегрировать это все в сворованный концепт повести «А зори здесь тихие», не сломав магию шедевра.

* * *

На балконе мелькнула желтенькая фигурка — кто-то прошел мимо. Остановив не умолкающий уже пару дней как треск печатной машинки — получается гораздо быстрее, чем карандашом в тетрадке, но не так хорошо, как на компьютере. Приходится делать перерывы — банально болят пальцы. Аккуратно выглянул — в метре от нашего окна стояла девушка-«колхозница», в желтом платье и соломенной шляпке. Ветер красиво играл ее подолом, оставаясь бессильным перед тяжелой косой, кончиком которой девушка поигрывала с предельно скучающим лицом. На ногах — какие-то непривычного вида туфли. Плоскостопие исправляет, наверное.

Ну вот — даже ловить не пришлось, сама приуныла и пришла знакомиться! Скука — это болезнь похлеще гриппа. Вынув из тумбочки жвачку, сунул ее в карман, вдел ноги в тапки и пошел устанавливать контакт.

— Привет! — Поздоровался я с ней.

— Я с маленькими не здороваюсь! — Смерила она меня уничижительным взглядом.

Не обратив внимания, подошел и встал рядом, достал пластинку жвачки, демонстративно отломил половину и положил в рот. Завернув остатки, под тоскливым взглядом девушки убрал обратно:

— Жаль, а то скучно здесь. Щас постою, подышу воздухом и пойду с «ровесниками» общаться, — Добавил в голос иронии, имея ввиду совсем мелких гостей санатория.

— Меня Соня зовут, — Буркнула она.

— А меня — Сережа, — Представился я в ответ: — Жвачку будешь?

— Не буду! — Гордо отказалась она.

Какая похвальная сила воли!

— Жаль, засохнет теперь, — Грустно вздохнул я и доверительно поведал: — У меня пломбы, много жевать нельзя! Не хочу выбрасывать.

— Ну если все равно выбросишь, тогда давай! — Позволила она себя уговорить.

Угостил девушку и спросил:

— А сколько тебе лет?

— Тридцатого августа исполнится семнадцать! — Важно ответила она и спросила в ответ: — А тебе?

— А мне тридцатого августа — тринадцать! — Не стал я врать.

Девушка захихикала:

— И вправду маленький!

— Ладно, пока! — Сымитировал я обиду и начал уходить.

— Извини! — Скука в Соне победила нежелание тратить время на малолетку: — Ты выглядишь старше! — Отвесила мне комплимент.

— А ты откуда? — Опершись на ограждение, спросил я.

— А ты? — Спросила она в ответ: — А то я скажу, и ты так же скажешь — как с тридцатым сентября!

— Думаешь вру? — Расстроился я.

— Врешь! — Уверенно кивнула она.

— А если нет?

— А если нет… — Она задумалась: — Я угощу тебя водой с сиропом! — Выбрала себе штраф.

— Идет! — Согласился я и принес из палаты свидетельство о рождении.

— Андропов?! — Начисто проигнорировала она дату.

— Просто однофамильцы, — Покачал я головой.

— И вправду тридцатого! — Со вздохом признала она мою правоту.

— Пошли газировку пить! — Решил я обналичить выигрыш.

Соня вспыхнула щечками и призналась:

— У меня денег нет, все у папы, а он в город ушел!

— Тогда завтра ты угощаешь! — Заявил я, мы разулись, и через мою палату…

— А ты с мамой приехал, да?

— С ней. Тоже в город пошла.

— А это у тебя машинка? Ты умеешь?

— Умею! — Подтвердил я, убирая документ на место.

— А что это будет? Это для школы? — Пошуршала она листочками.

— Повесть будет, про войну, — Приоткрыв завесу тайны, выгреб из тумбочки мелочи.

— Вот зачем ты с тетрадкой по санаторию бегал! — Сложила она два и два.

— А ты что, за мной шпионила? — Подколол я ее.

Полыхнув щечками, девушка отвергла обвинение:

— Вот еще!

Обувшись у двери — надел кеды — по коридорам отправились к выходу.

— А кем у тебя мама работает?

— Швеей! — Гордо ответил я: — Передовица текстильной промышленности! А у тебя?

— Дояркой! — Не менее гордо поведала она, немного подумала и добавила: — Передовица сельского хозяйства!

— А папа? — Спросил я.

Уже не комплексующая девушка — классово близкий же, из рабочей семьи — ответила:

— А он — председатель колхоза!

— Передовика? — Уточнил я.

— А как же! — Посмотрела она с видом «это же очевидно!».

— Это хорошо, кормить народ — это очень благородно! — Выдал я ее родителям комплимент: — Это твоего папу лошадь лягнула? — Показал себе на лоб.

— На себе не показывай! — Суеверно одернула меня деревенская девушка