Шрифт:
Закладка:
Согласно условий капитуляции, все жители поголовно покинули Албазин. Они должны были оставить китайцам артиллерию, аманатов, запасы продовольствия, скот и все прочее имущество и шли «наги, босы и голодны», питаясь по пути травами и кореньями. В виду трудности снискать пропитание такой большой группе людей, пришлось разбиться на две части и идти различными дорогами, «для того, чтобы одною дорогою идучи, голодною смертью не помереть». Китайский флот с артиллерией (с пушками и со всяким приступным боем) шел по пятам за отходящими албазинцами, не покидая их из виду, пока не убедился, что они действительно повернули вверх по Шилке. По уходе русских, Албазин и окружавшие его деревни были выжжены до основания.
В одном дне пути от покинутого Албазина, Толбузину попался навстречу посланный к нему на выручку из Нерчинска отряд в 100 человек с артиллерией и огнестрельным оружием. Помощь опоздала всего на несколько дней.
Толбузин добрался с своими людьми в Нерчинск 10 июля, а уже 15 июля нерчинский воевода Иван Власов распорядился произвести разведку в сторону Албазина. Посланный им в лодках отряд в 70 человек дошел до места назначения, нигде не встретив неприятеля. На месте Албазина они нашли одно пепелище, на котором валялась небольшая китайская пушечка и несколько ядер. Зато хлеб, посеянный русскими, весь оказался цел. В окрестностях Албазина захватили одно китайца, уроженца южного Китая, который назвал себя Уонсыця. Он рассказал, что убежал с китайских кораблей по следующей причине: отец его был кормчим на казенном судне; судно его нанесло на камень так, что проломило у него дно, и оно потонуло; отец его и сам он выплыли к берегу, но большая часть экипажа погибла, потонули и запасы, которые были на судне и медная пушка; китайские воеводы взяли его отца и казнили за то, что он корабль о камень проломил, вменили ему этот несчастный случай в измену, а он, Уонсыця, испугался и убежал от китайских людей, и пришел на Албазинское место, потому что здесь оставалось много русского запаса, и ждал, когда русские люди придут по-прежнему на старое место, потому что китайцам никоим образом невозможно вскоре вернуться; дело в том, что начальники получили приказ с войском, которое было под Албазином, спешно возвращаться в Китай, так как в южных провинциях вспыхнуло восстание против маньчжуров. Последнее известие было особенно важно для русских. Пленник добавил, что китайцы поплыли наспех в Айгун и там, по его сведениям, будет оставлен гарнизон в 500 человек, набранный из туземцев при четырех пушках, под командой двух младших воевод, а большие воеводы и остальные служилые люди должны были ехать и повезти артиллерию в Нингуту. Нерчинский воевода отправил Уонцысю, как диковинку, в Москву, к Царю, присоединив к нему, в качестве переводчика, единственного человека, знавшего собственно китайский язык, на котором говорят в южном Китае, албазинского казака Федьку Михайлова, который сам был оттуда родом, но крестился и поступил на русскую службу.
На основании показаний Уонцыси, были отправлены из Нерчинска «легкие люди» – 198 человек с пушкой, под начальством Афанасия Бейтона для охраны оставшегося на полях хлеба, а под прикрытием этого отряда вернулись на свои пожарища албазинские крестьяне, чтобы собрать жатву и вновь завести поселенье. Вслед был отпущен сам Алексей Толбузин с албазинскими казаками, уцелевшими от осады и с новоприборными служилыми людьми, всего 316 человек, с артиллерией и с достаточным запасом оружия. Будущий гарнизон нового Албазина выступил при звуках барабана под развевающимся знаменем, сделанным из полотна с красной каймою из кумача.
По прибытии, Толбузин устроил временное укрепление и стал за крепкими караулами снимать хлеб с полей, принимая все меры предосторожности, чтоб неприятель не напал внезапно на жнецов. После некоторых колебаний приступили к постройке вновь Албазина на том же месте, где стоял старый острог, хотя осада и показала недостатки прежнего местоположения (например, невозможность вырыть колодец для питьевой воды внутри острога). Постройку начали 25 сентября; ее пришлось прервать, однако, уже в октябре, в виду наступления морозов, и продолжили работу только весной. Большая задержка была в недостатке орудий, так как китайцы увезли с собою все оставленные жителями вещи и инструменты; приходилось доставлять железо из одного соседнего острога, где оно выплавлялось в ручных печах и выделывать самим из него орудия. В конце концов, работы были закончены. На месте прежнего острожка выросла крепость, построенная по всем правилам тогдашнего инженерного искусства, окруженная земляным валом, имевшим в основании 4 сажени и в высоты 3 сажени и сделанным необычайно прочно из дерна, глины, кореньев; с четырех сторон, в виде четырехугольных выступов, были устроены земляные бастионы для пушек; вокруг вала шел ров; со стороны суши город был обведен, кроме того частоколом, упиравшимся в реку. Внутри крепости построили хлебный амбар, пороховой погреб и около 10 дворов для жилья. В новый город стали постепенно приходить с ясаком тунгусы, впрочем, как оказалось впоследствии, по большей части лазутчики, подосланные китайцами.
Первое известие о возобновлении Албазина было получено китайцами от монгольских охотников, ходивших на соболиные промыслы и подвергшихся нападению русских служилых людей. Цзянь-цюнь послал на разведки дауров, которые не только подтвердили это сообщение монголов, но и привели захваченного ими в плен албазинского крестьянина. Эта новость тем более поразила китайцев, что они были вполне убеждены, что в силу капитуляции Толбузина, русские отказались на будущее время от Албазина; они поэтому с негодованием говорили о лукавстве и хитрости московитов и особенно возмущались вероломством «неблагодарного и коварного Алексея (Толбузина)». На Амур был отправлен отряд в 40 человек для наблюдения за действиями русских; китайцы при этом пользовались, как сказано, услугами ясачных тунгусов. Со своей стороны и Толбузин произвел разведку в сторону реки Комары; посланный им Бейтон с войском в 300 человек, наткнулся на китайский отряд, который обратился
