— Не приставайте к девочке, — осекает она особо рьяных. — Видите, какая она у нас скромная? Гриша придёт и сам расскажет.

Меня ведут к столу и даже усаживают по левую руку от Виолетты Рудольфовны, через одно место от нее. Рядом с ней стул пустует — для Гришеньки, моего жениха, оставили.

Напротив сидит Наталья. К сожалению, сексуальное удовлетворение не меняет её высокомерно-брезгливого выражения лица. Но они с мужем вроде бы меня не разоблачили. Во всяком случае, желание убить свидетеля в глазах Эрнеста Гесса не читается.

Начинается праздничный ужин. Ведущие разворачивают программу, гости толкают тосты, дарят подарки — градус веселья нарастает. Я чувствую себя не в своей тарелке. Кусок в горло не лезет, и я только цежу шампанское, чокаясь бокалом после каждого тоста со всеми желающими. Страшно хочется домой, но сколько продлится мой плен, не знаю. А вдруг Григорий не явится? До каких пор мне тут сидеть? Спросить не имею никакой возможности — как это сделать за бесконечной чередой тостов? Решаю дождаться танцевальной паузы на туалет и все же предпринять попытку бегства.

Но тут все как-то разом затихают и с интересом смотрят на дорожку. А по ней своей коронной вальяжной походкой вышагивает Гесс в чёрном смокинге и белоснежный рубашке. В руке он держит корзину с потрясающей композицией из редких цветов и вообще выглядит так, что гостям есть от чего голос потерять.

— Всех приветствую, — говорит жених года и обходит стол с моей стороны.

Доходит до моего стула, кладёт руку на голое плечо. Я вскидываю на него взгляд — Гесс смотрит жарко, гладит мою шею. Все мимолетно — и секунды времени не занимает, но мне хватает, чтобы затрепетать. А Григорий идёт к бабуле. Склоняется, целует в щеку, вручает цветы и толкает поздравительную речь.

Почти все гости смотрят на именинницу и внука с умилением, только не папаша с женой. Я кошусь на Эрнеста и Наталью, пытаясь прочитать их эмоции, но я не психолог, мне слишком сложно расшифровать выражения их лиц. С одной стороны, выглядят они вроде бы гостеприимными и радушными родственниками, улыбаются. А с другой... Улыбки их фальшивые, глаз не касаются. Наталья сжимает ножку фужера так, что она того и гляди сейчас переломится. А Эрнест нервно барабанит пальцами по столу.

Официальное поздравление заканчивается. Григорий садится на свое место и вдруг подаётся ко мне и целует в губы! Я не знаю, как не шарахаюсь и не падаю со стула. Вот был бы номер! Прикусываю его губу, показывая свое возмущение, а ещё кладу руку ему на ногу и щипаю. Наконец, до жениха доходит неуместность подобной подставы, и он меня отпускает.

— Ну прости, зая, я спешил, как только мог! — оправдывается, проявляя недюжинный актёрский талант. Нам вместе надо в кино сниматься. — Тебя тут не обижали? Ты уже рассказала всем, что мы собираемся пожениться как можно раньше?

А как же?! Чего я только ни рассказала! И даже то, что ты мне теперь точно миллион заплатишь, даже если у тебя ничего не вышло! У меня только половина суммы на лекарства от стресса уйдёт!

Глава 10

— Получилось? — тихо спрашиваю у сообщника, когда он выводит меня танцевать.

Да-да, вот прямо берет за руку и ведёт на танцпол обниматься в медленном танце. Григорий вообще очень качественно изображает моего жениха. Так качественно, что я сама в это почти верю. Хотя тут, наверное, ещё выпитое шампанское виновато. Я его хоть и цедила по капельке, но коварные пузырьки всё же добрались до мозгов и теперь булькают там, заставляя глупо улыбаться и терять связь с реальностью. Иначе с чего бы я сейчас наслаждаюсь прикосновениями сильных рук Гесса, прижимавшего меня к своему твердому телу?

— И да и нет, — шепчет Григорий мне на ухо так интимно, что наверняка гости думают, что он мне всякие глупости говорит, — в кабинет я попал, но не нашёл того, что искал.

— Но сделка в силе! — заявляю категорично. — Я не соглашалась четыре часа подряд изображать твою невесту даром!

— Конечно, в силе, моя корыстная зая, — мурлычет Григорий. — А на что ты ещё готова за деньги?

А вот этот вопрос мне не нравится. Он обидный. И я хмурюсь.

— Ни на что! Тело и душу я не продаю, если ты про это.

Гесс мягко смеётся:

— Значит, бережешь девственность для любимого?

Спрашивает, а сам гладит мою спину вот прямо от шеи и до самой пятой точки! Как будто подталкивает к неверному ответу: «Сплю с первым встречным, которого захочу, но бесплатно».

— Конечно! Только с любимым и после свадьбы, — заявляю назло искусителю.

Вру от души. Я не девственница. С тем козлом — даже имя его вспоминать не хочу, — ради которого я научилась краситься и чуть не завалила сессию, мы встречались целый год. Но Вязьмин же сказал Гессу, что я трепетная лань, вот пусть так и думает.

Григорий опять смеётся, но в этот раз по-другому. Хрипло и азартно. Будто радуется брошенному ему вызову и обещает нарушить мои планы. С этим мажором всё наперекосяк! Что бы я ни сказала — всё звучит неправильно.

— У тебя ничего не получится, зая, — а это он говорит, намеренно задевая губами мой висок и мочку, — ты слишком горячая.

А руками крепче прижимает меня к себе. Всё это работает: мурашки носятся толпами по спине, и низ живота отзывается жаром возбуждения, особенно когда я чувствую твёрдость в паху Гесса — он тоже завёлся. Надо бы прекращать эти опасные игры. Но мы же вроде как пожениться планируем, и родственники Гесса с нас глаз не сводят. А миллион я всё ещё хочу, поэтому отыгрываю роль до конца.

— Ты плохо меня знаешь, дорогой, — сообщаю с улыбкой и запускаю руку ему в волосы, — я останусь верна своим принципам до самого конца. Я очень принципиальная. Скоро уже уедем отсюда?

— Тебе не нравится праздник? — удивляется Григорий.

— Какой праздник? Я на работе, — отрезаю, но так, чтобы со стороны выглядело как воркование.

— Ну что ж, сделаем вид, что нам приспичило уединиться, поэтому мы не можем дольше остаться на людях.

Я сначала не понимаю, о чем он, но Гесс опять покушается на мои губы! Целует глубоко и страстно.