у большинства в руках полные сумки разнообразной снеди. Из чужого пакета высунулся калач, выходит, и хлеб можно купить, печь его не придется? Чудеса! Чего же не хватало для полного счастья Вере?! Ну не глупышка ли она, если не сказать большего.

Мужчины даже ножей на поясе не носят, как будто в здешнем лесу нет волков. Может, и вправду нет? Неужели в этом городе вообще нет опасностей? И сколько здесь лавок, всюду их вывески, есть где разгуляться, было бы золото. Для этого у женщины есть муж. Кстати, странно, что у Веры нет детей. И на улицах почти нет ребятни, ни малышей, ни деток постарше. В мире Греты детей у простолюдинов всегда было много, а иначе кто будет работать вместе с родителями, помогать по хозяйству? Здесь же детей не больше, чем в семьях аристократов.

Грета мало что помнила о своем детстве. Малышкой ее качала на руках красавица мать, от отца досталась в наследство кудрявая куколка с фарфоровым личиком. У нее слегка отломился кончик носика, но это ее ничуть не портило. Дорогая игрушка, из тех кукол, каких нянчат родовитые дети. Кем был ее отец, Грета не знала. Да и был ли он вообще? Мать девушки рано погибла, на нее налетела карета, лошади взбеленились, так иногда бывает, и никто в этом не виноват. "На все воля богов" — качали головами досужие кумушки, когда обсуждали судьбу малышки. Ни одна не пригрела ее у своей печки. Грета то время помнила смутно, была бы возможность, вообще бы вычеркнула из своих воспоминаний. Она ненавидела жалость к себе. Сама справится, сама возьмет у жизни то, что хочет. Не можешь стать другом, помочь — не мешай, отойди с пути. Твоя жалость только унизит, отберет силы.

Она едва помнила, как покинула дом, как долго ходила по улицам, искала знакомые лица в толпе. Где-то неподалеку жила мамина подруга, но ее дом малышка Грета так и не смогла разыскать. Она осталась одна. Очень долго скиталась, выживала как могла, помнила голод и холод. Может быть, год, а может, и больше. Забыть бы то время! Да не выходит.

А потом девочка пришла на ярмарку, чтобы выпросить немного еды. Там кто-то из взрослых почти выдернул у бедной сироты из ручек ее единственное сокровище — драгоценную куколку с фарфоровым лицом. Платье куклы уже было потрепано, но вещь все еще оставалась дорогой. Такую можно было отстирать и продать или подарить своим сытым детям. Посреди праздничной ярмарки ее обвинили в краже, оболгали, унизили кроху, а Грете тогда было-то всего-навсего шесть с хвостиком лет.

Тот день Грета хорошо помнила. Ту горечь, стыд, смущение и позор. Помнила, как застыли ее слезы от беспомощности. Именно тогда в полную силу проявился ее колдовской дар. Куколку почти выдернули из ее чумазых ручек, треснуло по шву пышное платьице. Ярость подкатила к горлу девчушки, неистовая, какая бывает только у ведьм. Слезы отступили, мир на секунду будто остановился. Она не позволит себя обижать. Мгновенной вспышкой магии обидчика отшвырнуло, перекувырнуло несколько раз в воздухе и впечатало в стену. Остальные расступились перед маленькой девочкой.

Сама Грета не поняла, что именно произошло, она крепко прижала к груди драгоценную куколку. Вокруг девочки образовалось пустое пространство. Кто-то в ужасе случайно выронил нарядный пряник ей под ноги, все голоса кругом стихли. Пряничек девочка взяла в руку, спрятала за шиворот. О таком сытном и сладком счастье она и не мечтала. И совсем не страшно, что он грязный и надкушен с одного краю.

— Спасибо, — сделала она неуклюжий реверанс.

— Ведьма! — ахнула толпа, — Где родители? Так и убить можно! Из-за куклы! Люди! Стража! Куда смотрит король?

Девочка испугалась, вновь в ее сердце поднялась неизвестная ей волна силы. А с пальцев посыпались красивые искорки. Тогда из толпы вышел мужчина, присел перед нею на корточки. От него пахло приятно и сладко, а на руках не было ни единой мозоли. Это почему-то особенно сильно врезалось в память Греты.

— Это твой фамильяр? — ласково спросил ее незнакомец. Грета покачала головой, — Голем? Тоже не угадал? Тогда кто?

— Молли.

— Ясно. И где же вы с Молли живёте? Давай я тебя отведу домой.

— Мы нигде не живём.

— Удрала из дома?

— Нас выгнали, когда маму задавила карета.

— Вот как? — парень закусил губу и покачал головой, — А что же папа?

— От него мне досталась Молли.

— А сам он?

— Не знаю, — потупилась она. Мама учила не говорить с чужаками. Но как давно это было!

— Вот как, — сказал парень, после секундных раздумий, — Давай-ка я тебя отведу в одно место. Там сегодня всем детям дают пирог к ужину. Ведь у нашего короля праздник — день рождения. Идем? — ласково улыбнулся парень и протянул ей свою руку. Девочка замешкалась. Идти страшно, оставаться посреди площади еще страшней. И никогда с ней не говорили взрослые так мягко и ласково, как с равной, как со стоящей чего-нибудь.

— Идем. Как называется то место? Это рынок?

— Нет, дорогая, это королевская школа для одаренных детей. Там тебе самое место.

— Но у меня нет денежек. И за меня никто не заплатит.

— Оплатить учебу такого ребенка, как ты, большая честь. Хотя бы ради того, чтобы тебя больше никто не разозлил ненароком. Кроме врагов короля.

— Их много?

— Не очень. Покажешь мне куклу?

— Нет! — с рук малышки Греты вновь посыпались искорки магии. Аристократ, барон Готфрид, чудом заглянувший в тот день на ярмарку, зябко поёжился от подступившего к его сердцу ужаса.

— Ну, нет так нет, — весело произнес он и чуть сильнее сжал ручку малышки, — Сейчас выберем твоей куколке платье. Тут есть лавка неподалеку. Хочешь? Это будет мой подарок для тебя, будущая великая ведьма.

— Зачем?

— Просто так. Мы же друзья?

— Да, — с величайшим сомнением кивнула малышка.

— Слово ведьмы нерушимо, помни об этом. Кстати, как твое имя?

Чудесная находка принесла барону новый статус при дворе, новые земли, особое расположение короля, который охотно взял Грету под свою опеку. Барон сумел сохранить дружбу с девушкой на долгие годы. Он навещал ее в приюте при школе, отсылал подарки к каждому празднику. Не забывал и о ее куколке Молли. Множество раз барон брал ее в руки, силился найти клеймо мастера, чтобы узнать, откуда взялась эта игрушка, как эта кукла оказалась у девочки. Он пытался выяснить хоть что-нибудь о ее отце. Грета и сама рассматривала игрушку бессчетное количество раз. Но клеймо мастера было так безнадёжно затерто, точно так же, как и