Я хлопаю глазами в замешательстве.

– Что?

– В прошлый раз книжка была такой грязной, будто он искупал ее в канале, и страницы были мятые. Не хочу, чтобы Стар потом со мной из-за этого ругалась.

Интересно, что еще скрывает младший брат? День ото дня он все сильнее от меня отдаляется. Почему он не рассказывал мне о том, что заходит к Альберте? Или он думает, что я бы ему это запретила?

– А Пьетро в своем кабинете? – спрашивает Алессио, и Альберта кивает. Когда он уходит, я тоже иду дальше.

Меня немного тошнит перед встречей. К счастью, Суна выжила, но в каком она сейчас состоянии? Не смутит ли ее мой визит? Может, ей не понравится, что я подарила ей свои деньги?

Я осторожно стучу в дверь, пока не слышу «войдите!».

Муж Суны сидит рядом с ней и держит женщину за руку. Когда я вхожу в палату, он устало улыбается.

– Она спит, – шепчет он. – Заходи.

– Как у нее дела? – Мой голос хриплый и слишком тихий, поэтому я прочищаю горло, прежде чем подойти поближе к Суне.

Белье на кровати чистое, но, когда я получше осматриваю комнату, то замечаю, что она давно требует ремонта. Штукатурка слезает со стен, а деревянные доски на полу прогибаются под шагами. Нужно обязательно смотреть под ноги. Лицо Суны бледное, а под глазами залегли темные круги. Через трубку в ее вену течет прозрачная жидкость.

– Пьетро уверен, что она справится, – говорит ее муж. – Я совсем забыл представиться вчера, – добавляет он. – Меня зовут Стефано Росси.

– Мун де Анджелис. – Я пожимаю его руку. – Сестра Тициана. Они с Кьярой дружат.

– Она мне уже рассказала. А еще она говорила, что ты лучший боец во всей Венеции. Ни одна женщина не продержалась на арене так долго. – Он убирает прядь со лба жены.

– Мне просто везло до недавних пор, – оправдываю я свой сомнительный успех.

– Иногда и везения достаточно. – Он снова смотрит на Суну.

– Как дела у вашего сына?

– Хорошо. Он остался с моей матерью. Пьетро дал Леону жаропонижающие таблетки. Из твоих денег, – добавляет он, колеблясь. – Мы не сможем выплатить долг.

– Все в порядке, честно. Я даже сама не поверила в то, что заработала пять тысяч лир.

Стефано вопросительно смотрит на меня:

– Я вышла на поединок с Люцифером со щитом, но потеряла его во время битвы.

– Дареному коню в зубы не смотрят, не так ли?

– Верно. Я рада, что смогла вам помочь. Только не пускайте ее больше на арену, – прошу его я. – Она не боец.

– Она не из тех женщин, которым можно что-то запретить. Ради своих детей она готова прыгнуть в яму со змеями, – тихо говорит он. – Леону становилось все хуже день ото дня, и нам нужны были деньги на лекарства. Мы не знали, что делать.

Я тяжело сглатываю. Значит, родители, которые готовы отдать жизнь за своего ребенка, все еще существуют.

– Как долго ей придется здесь лежать? – меняю тему я.

– Ей нужно оставаться здесь еще несколько дней, а потом она отправится домой поправляться. Ты не представляешь, как я тебе благодарен. Я бы не смог дальше жить без нее.

– А где ты повредил свою руку? – спрашиваю я. – Никогда не видела тебя на арене.

– Я сражаюсь в битвах похуже, чем моя жена. – Он поджимает губы. – Я разнорабочий. Нерон де Лука нанял меня выполнять всякие работы по дому, и я упал с крыши. Я легко отделался, но Нерон отказался платить мне, пока я не доведу работу до конца. Только поэтому мы оказались в этой сложной ситуации. – В его глазах блеснули слезы.

Я отворачиваюсь, потому что понимаю, как ему тяжело плакать при женщине.

– Нерон такая сволочь, – говорю я, подходя к окну.

– Надеюсь, Братство однажды о нем позаботится, – говорит Стефано тихо, но я слышу гнев в его словах.

– Я бы не стала расправляться с ним, – произношу я мысли вслух. – Он того не стоит.

– Думаешь? Члены совета превращают нашу жизнь еще в больший ад, чем ангелы. Я от многих разнорабочих слышал о том, что им не выплатили зарплату.

– Даже если его убьют, что тогда? Если не он будет нас использовать, этим будет заниматься кто-то другой. Так мы хотя бы знаем, кто во всем виноват…

Даже по моему мнению, эти слова звучат лицемерно. Но отец двух детей не должен думать о том, чтобы начинать восстание. Ему есть что терять.

Дальше мы разговариваем про людей, которых знаем, а потом раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает Алессио.

– Передай ей привет от меня, когда проснется, – прощаюсь я. – И удачи.

– Надеюсь, однажды я смогу помочь тебе, – отвечает Стефано. – Обращайся, если нужна будет помощь. Мы живем в Дорсодуро.

– Спасибо.

В наше время друзей много не бывает.

– Ты останешься здесь? – спрашиваю я Алессио, когда мы спускаемся к выходу по лестнице.

– Я провожу тебя домой. – Взгляд Алессио скользит справа налево. Площадь уже почти опустела, а в очереди осталось совсем немного людей, хотя я пробыла у Суны и Стефано не больше получаса.

– Ну что, Пьетро что-то слышал? – спрашиваю я его. – Знает ли он, что затеяло Братство?

– Он знает не больше моего, – голос Алессио звучит беспокойно, и я сжимаю его руку.

– Может, через пару дней появится больше информации, – утешаю я его.

– Насилие – это не решение, – тихо говорит он. – Ангелы применяют к нам силу, а совет подавляет волю граждан. Братство же просто бешено бьет кулаками всех подряд. И когда это закончится?

Он наверняка не ждет от меня ответа, его у меня и нет. Я живу, надеясь проснуться на следующий день, и желаю того же брату и сестре. Это не очень походит на оптимистичные планы на будущее, но все же лучше, чем ничего.

Солнце медленно опускается за горизонт, но воздух все еще теплый. Остается надеяться, что