— Да знаю я все про Камиллу, знаю, чем она с чужими мужьями занималась. Так что уж не пересказывай, душу не береди! — посоветовала Марина.

— Ах, вот как… Давно узнала?

— Недавно…

— Тогда тебе легче. А я вот пятнадцать лет мучаюсь…

— Пятнадцать? — недоверчиво переспросила Марина.

— Не веришь? Вот слушай… — Вера с отвращением отодвинула от себя чашку. — Кофе у них гадостный, ужас просто… Значит, пришли мы в пятый класс в новую школу да и сели с Костиком за вторую парту. У меня зрение плохое, издалека не вижу, а он росту маленького, худенький такой, хлипкий. С мальчишками мяч не гонял, спортом не занимался — все с книжками сидел. Ну и я такая же. Так мы с ним и просидели до окончания школы за одной партой. Не разлей вода, в общем. У меня и подруг не было — все с ним. Легко нам было, хорошо, с полуслова друг друга понимали. — Вера вздохнула.

Официантка принесла Марине спагетти. Томатного соуса там было явно многовато. Видно, и впрямь кухня в этом заведении не на высоте.

— Окончили мы школу, в институт поступили, хотели вместе науку двигать, — продолжала Вера, глядя в сторону, — ну и решили пожениться. Что еще делать, если жить друг без друга не можем? Просто симбиоз какой-то. И дальше все так же продолжалось — всюду вместе.

— А потом? — спросила Марина, незаметно поглядев на часы.

— А потом я забеременела. Сначала расстроилась — нам по двадцать лет, ни денег, ни квартиры, еще учиться сколько нужно. Косте не сказала — думаю, схожу к врачу, тогда уж объявлю. А чувствовала себя неважно — тошнит, голова болит. И пару встреч школьных друзей пропустила, Костя один ездил. Там Камиллочка его и окрутила — так просто, мимоходом. Переспала где-то на даче раз или два… — Вера низко склонила голову.

— Да не вспоминай ты! — не выдержала Марина. — Этак можно вообще заболеть!

— Да что уж теперь… и так все внутри выгорело, нечему там болеть…

Марина посмотрела на склоненную голову, на неровный пробор в некрашеных волосах. В душе шевельнулась жалость, которую она тут же подавила. У всех свои заморочки, всем Камилла успела навредить, и каждый должен справляться с этим в одиночку. Такова жизнь.

— Твой-то видишь, какой осторожный… столько лет с Камилкой, а ты только сейчас узнала, — продолжала Вера. — А мой идиот влюбился в нее без памяти. Так она его поразила — в самое сердце, в самую душу. Никогда такой женщины не видел, а кого он видел-то, кроме меня? — Вера жестко усмехнулась. — Сам же, кретин, мне про это рассказал, в себе удержать не сумел. Да и не хотел ничего скрывать, честный мой… Короче, Камилке его неземная любовь оказалась без надобности — он ведь ей тут же руку и сердце стал предлагать. Пожалела она, что с ним переспала, он прилип к ней как банный лист, под окнами стоял, дурак несчастный. Еле отвязалась, объяснила все прямо, он домой пришел весь черный. Это недели две продолжалось, я от всех событий забыла, что беременна. Куда уж тут разговор заводить? Дело к разводу идет. Ну, короче, от всех стрессов началось у меня кровотечение прямо в институте. Кости рядом не было — он все за Камилкой бегал. Отвезли меня по «скорой» в дежурную больницу, там коновалы что-то не то сделали, да еще орали, что это я сама себе выкидыш устроила. Провалялась я в больнице долго, потому что еще инфекцию какую-то занесли. И выписали меня с диагнозом — больше, милочка, детей не будет. Это врачиха мне напоследок сообщила, да еще с такой ухмылочкой злорадной. Муженек мой, конечно, прощения просил, извинялся, говорил: «Я тебя ни за что не оставлю». Все же привязан ко мне был, опять же, совесть не совсем потерял.

— А чего ты его не бросила?

— Любила… — вздохнула Вера. — Даже не то чтобы… просто мы за столько лет срослись, как сиамские близнецы. Все у нас общее было, понимаешь? Как по живому-то резать! Ну, стали жить. Пока в себя пришла, пока лечилась, а потом стала понимать, что вроде бы мы сросшиеся, да мертвые. У него Камилка душу выжгла, у меня — эта история с ребенком. Вроде бы внешне все у нас нормально, работаем вместе, не ссоримся, а только как увижу, с какой тоской он на нее смотрит, так сразу ненависть меня заливает, так бы и убила ее своими руками. Пробовала его отвадить от школьных друзей — не получается. Если, говорит, я ее хоть изредка видеть не буду, то умру. Так и жили пятнадцать лет.

— Ужас какой! — вздохнула Марина. — А теперь что будет?

— Не знаю. — Вера подняла на нее глаза. — Только ничего не помешает мне радоваться ее смерти. И если положено за это наказание, то я его уже отработала. Пятнадцать лет каторги. Надо было бросить его еще тогда, да вот сил не хватило.

— А Костя небось с Жуком и Антоном пьет, Камиллу оплакивает?

— Надо думать, у Женьки он, — равнодушно ответила Вера. — А мне что делать — понятия не имею.

— Уж во всяком случае, не напиваться в паршивом кафе! — Марина отодвинула тарелку с недоеденными спагетти. — Ведь побить могут! У тебя отпуск когда?

— Да у меня целых два неотгулянных, могу хоть сейчас взять!

— Бери любую путевку и езжай к морю, — посоветовала Марина. — Одна езжай, там отдохнешь и во всем разберешься. И в парикмахерскую обязательно сходи, стрижку сделай и очки эти жуткие выброси!

— Да? — Вера сняла очки. — Оправа дорогая, сказали — модная…

Марина только вздохнула, потом записала Вере телефон своего парикмахера и вызвала такси.

Капитан Севрюгин вошел в кабинет начальника, когда все уже собрались, протиснулся на свободное место, положил большие руки на колени. Ему хотелось стать маленьким и незаметным, но при его двухметровом росте это было очень трудно.

— Опаздываем, Севрюгин! — недовольно проговорил шеф. — Плохо еще у нас с дисциплиной! Ну, кажется, теперь все пришли, можно начинать? Никто не возражает? — Он оглядел присутствующих недовольным взглядом, взял со стола газету и помахал ею в воздухе, как будто отгонял мух. — Все это читали?

Подчиненные помалкивали, и шеф продолжил:

— Если кто не читал, я в двух словах расскажу, что здесь написано. А написано здесь, что мы с вами не умеем работать. Что у нас с вами резонансное убийство, а мы не мычим, извиняюсь, и не телимся! И я тут в кои-то веки согласен с прессой! Вы же знаете, какой дикий шум поднимается в средствах, извиняюсь,