же вспомнилась злополучная встреча с дорожными рабочими и, молниеносно связав два этих события, она настолько всполошилась, что чуть было не задавила стража порядка, резко затормозив перед самым его жезлом.

— В чем дело, сэр? — спросила она, стараясь внешне сохранить спокойствие. В это время подошли еще двое полицейских с радиопереговорными устройствами в руках. «Черт возьми, неужели за мной все же следили с помощью «радиожучка»? — пронеслась в ее голове тревожная мысль. — Ну что ж, чему быть, того не миновать».

Улыбающийся полицейский, поигрывая дубинкой, подошел к дверце «мерседеса» и вежливо произнес:

— Извините, миссис, но багажник машины следует всегда закрывать. Разрешите мне захлопнуть?

— Да ради бога, — весело обронила она и посмотрела назад: багажник был действительно открыт (бросив монтировку и запасное колесо, она забыла его закрыть).

Сделав вид, что ничего страшного не произошло, Хелен поблагодарила полицейского за услугу, остальным двум кокетливо подмигнула и, включив мотор, резко рванула с места — не выдержали нервы.

* * *

Волнения и тревоги Хелен, связанные с изъятием материалов из тайника, оказались ненапрасными: информация, доставленная ею, представляла большую ценность для советского МИДа и Министерства обороны. Эта ценность определялась тем, что совершенно секретные документы Адмиралтейства раскрывали:

— результаты испытаний военно-морской техники, в том числе гидроакустических приборов;

— сроки и место проведения маневров военно-морских сил стран НАТО;

— планы совместных действий сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил Великобритании на случай чрезвычайных обстоятельств, военных конфликтов и региональных кризисов;

— унизительное для англичан соглашение с американцами о поставке атомной энергетической установки устаревшего типа для строительства подводной лодки «Дредноут».

Но прежде чем эта важная информация, изложенная на ста двадцати листах, была передана в Центр, дом Крогеров на несколько дней и ночей снова превратился в неприступную крепость. Питер, считавший, как всегда, что от быстроты обработки и пересылки в Москву материалов зависит своевременность принятия решений на правительственном уровне, работал в фотолаборатории по двадцать часов в сутки. Чаще всего по ночам. В этот напряженный период Хелен получила из Центра радиограмму о скоропостижной смерти отца Питера и захоронении его на нью-йоркском кладбище в Рочелл-парке. Она решила не сообщать об этом мужу до тех пор, пока он не закончит все работы в домашней фотолаборатории. Когда Питер вышел из нее, то казалось, что даже внешне он сильно изменился: от недосыпания покраснели веки глаз, на запавших небритых щеках и подбородке выступила густая игольчатая щетина.

После того как он привел себя в обычное состояние, Хелен показала ему радиограмму.

Известие о смерти отца ошеломило Питера: закрыв лицо руками, он чуть слышно запричитал:

— Господи! Прости меня за то, что я не уберег его… Если бы я съездил к нему хоть на денек, он бы еще крепился, остался бы живым. Мне не случайно так сильно хотелось увидеться с ним… Я как будто предчувствовал, что скоро его может не стать…

Хелен никогда еще не видела мужа таким подавленным, а потому не знала, что надо предпринять, чтобы хоть немного успокоить его. Когда же он начал снова бормотать какие-то несвязные слова, она подошла к нему, наклонилась поближе, стала что-то говорить ему, но он противился этому:

— Не надо, Лона… Прошу тебя… не надо… Я знаю, что не вернешь его теперь…

Неожиданно кто-то постучал в дверь. Хелен вышла открывать. Вскоре она вернулась вместе с Лонсдейлом, сообщив ему на ходу о смерти отца Питера. Гордон, выразив ему свое соболезнование, сказал:

— Твой отец, Пит, прожил долгую жизнь и увековечил себя хорошим сыном…

На лице у Питера что-то дрогнуло, зрачки глаз сузились, на лбу выступили мелкие капли пота. Он так сильно сжал кулаки, что костяшки его пальцев побелели. Сделав усилие, чтобы сдержать себя, он тихо обронил:

— Большой грех лежит и на тебе, Гордон: отец мог бы еще жить, если бы я навестил его… Но ты почему-то всегда был против этого… Хотя сам не раз уже бывал дома[43]…

Лонсдейл не ожидал от него такого упрека.

— Если ты считаешь, что я виноват, — заметил он, — то прости меня, Пит. Но ты же знаешь, смерть не спрашивает, кому, когда, где и как умереть…

— Если можно, оставьте все меня… Хочу побыть один…

Хелен жестом дала понять Лонсдейлу, чтобы он безропотно следовал за ней. Когда они шли в другую комнату, она тихим голосом сообщила, что для него тоже поступила радиограмма из Центра. Взяв с книжной полки томик Уитмена, она вытащила из него отпечатанный на машинке листок бумаги и подала его Лонсдейлу.

В директиве Центра говорилось:

«Нами получены подтверждающие вашу информацию сведения о том, что СИС совместно с ЦРУ разработаны специальные вопросники по сбору разведывательной информации в разных странах мира.

Просим приложить максимум усилий по добыванию копий вопросника по социалистическим странам, в том числе по СССР.

Артур».

Прочитав, Лонсдейл возвратил Хелен радиограмму:

— Что, непростое задание? — спросила она.

— Да нет. Центр поздновато спохватился. Первое донесение я отправил полгода назад через Родина[44], и, пока перепроверяли информацию, поезд ушел… Но ничего, постараемся получить то, что надо Центру.

Лонсдейл достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и передал его Хелен:

— Об этом надо радировать как можно быстрее.

— Что здесь?

— Почитай.

Хелен развернула листок и начала читать про себя:

«Ваше задание по Портону выполнено. В ближайшее время контейнер с результатами микробиологических исследований будет направлен вам через курьера. В контейнере несколько десятков, а может быть, и сотни бактерий. При обращении с ними необходимо соблюдать особую осторожность и иметь в виду, что один микроб страшнее взрыва термоядерной бомбы.

Бен

18 августа 1958 года».

Закончив чтение, Хелен тревожно посмотрела на Лонсдейла.

— Ну что? — спросил он.

— Душу сжало.

— От чего?

— От страха… Это все правда?

— Что правда?

— Что один микроб страшнее атомной бомбы.

— Да, в десятки раз опаснее того, за чем вы когда-то охотились в Лос-Аламосе. Как видишь, наука идет вперед.

— Но кому нужна такая наука, если она направлена на разрушение, умерщвление всего живого на Земле. Это же все делается для войны! А мы сидим здесь и молчим…

— Нет, не молчим и не сидим просто так. Мы с вами работаем здесь во имя того, чтобы не было войны. Наша главная задача — добывать информацию, не просмотреть возможной подготовки Запада к ядерной или какой-либо другой войне. И в этом отношении наша работа в Лондоне, как это ни парадоксально, нисколько не угрожает безопасности самой Англии и ее народа.

Хелен улыбнулась и тихо, чтобы их не могли записать с помощью, возможно, установленного в доме подслушивающего