Шрифт:
Закладка:
Дверь за ним мгновенно захлопнулась. Одновременно тонкое карликовое тело Гэлбрейта поднялось в воздух, поднятое веревкой на шее. Не успел Уэйд пошевелиться, как ученый повис у стены, свесив ноги над кушеткой, и поднялся еще выше.
Значит, это была ловушка! Гэлбрейт задыхался, его морщинистое лицо было испещрено пятнами. Когда Уэйд двумя быстрыми прыжками пересек комнату, пленника подняли так, что он повис на высоте человеческого роста. Веревка у него на шее проходила через небольшое отверстие в стене, а оттуда, как догадался Уэйд, в соседнюю комнату, где люди натягивали ее. Выругавшись, Гром бросился к дивану и выхватил из-под плаща нож.
Едва коснувшись веревки, он понял свою ошибку. Трос был из скрученной проволоки. Он был так туго натянут, что Уэйд не мог ослабить хватку, а лезвие не могло перебить металл. Он схватил Гэлбрейта за ноги и попытался поднять профессора повыше, чтобы снять напряжение, но это не помогло. Между шеей ученого и стеной, через которую проходила веревка, не было ни дюйма свободного пространства.
Безнадежно! Задушенный, он уже был без сознания. Уэйд заколебался, и вдруг в комнате раздался голос – мурлыкающий голос Солента.
– У нас мало времени, Уэйд. Бросьте все свое оружие в окно, быстро, или Гэлбрейт умрет.
Это, по крайней мере, было очевидно. Гром Джим не терял ни минуты. Он мгновенно оказался у окна, и его пистолет и нож мягко стукнулись о торф снаружи, когда он выбросил их за решетку.
– Не сопротивляйся, или… – начал голос Солента, но он не закончил.
Гэлбрейт все еще беспомощно болтался на стене. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались шесть жрецов с оружием наготове. Уэйд поднял руки.
Больше ничего нельзя было сделать. Он не мог видеть, как убивают его старого друга. Но только когда жрецы крепко связали его, веревка ослабла, и фигура Гэлбрейта упала на диван. Священник подошел к профессору и ослабил петлю.
– Он будет жить, – коротко сказал он. – Что касается этого человека, выведите его. Он пойдет в Лабиринт – навстречу Минотавру!
Десять минут спустя Уэйд стоял на небольшом мраморном возвышении перед изображением Минотавра. Резкий звук трубы все еще отдавался эхом от мрачных стен долины. В ответ на его призыв из храмов хлынули люди, собравшиеся вокруг роящейся толпой, минойские жрецы и солдаты, а также убийцы Солента. Луна освещала сцену так ярко, что факелы казались тусклыми и бесполезными.
Ноги Уэйда были скованны короткими цепями, что позволяло ему передвигаться только четырехдюймовыми шагами. Его запястья были точно так же скованны за спиной, и тугая цепь спускалась вниз, соединяясь с ножными кандалами. Уэйда тщательно обыскали. Теперь на нем были только узкая минойская юбка и голубая туника. Его смуглое лицо было совершенно бесстрастно. Он был расслаблен, насторожен. Он выжидал. Сейчас он ничего не мог поделать. Но если представится такая возможность, он будет готов.
Бурлящая толпа теснилась вокруг. В первых рядах, как заметил Уэйд, стояли Квестер и Солент. Оба торжествующе улыбались.
Снова взвыла труба. Ятон, жрец-отступник, высоко поднял руки. Наступила тишина, когда раздался его голос.
– Вот наш величайший враг! Некоторые из вас его знают. Большинство из вас слышали о нем! Мальчиком он жил в Миносе, а теперь вернулся, чтобы помочь нашим врагам. Но Минотавр сильнее его! Минотавр помогает нам! Под его защитой мы уничтожим Минос и будем править. Но сначала этот человек, наш враг, отправится в Лабиринт!
Из сомкнутых, залитых лунным светом рядов донесся приглушенный шепот. Плюмажи опустились, лунный свет заиграл на бронзовых шлемах.
– Лабиринт!
– Бог убьет его! Ни один человек не выйдет живым из логова Минотавра!
«Ятон верно расставил акценты», – рассеянно подумал Уэйд. Его смерть ободрит минойцев. К жажде завоевания добавился бы религиозный пыл. К тому же туземцы затерянной долины были суеверны. Они поклонялись своему богу и боялись его. Человек-бык был частью их жизни – неотъемлемой, почитаемой частью – от рождения до смерти.
Это стоило запомнить. Психология была наукой, с которой Уэйд был хорошо знаком. Он почти не слушал, речь Ятона…
Наконец солдаты подтолкнули его к гигантской статуе.
Нет спасения. Ни один человек никогда не выходил живым из Лабиринта. Все приговоренные встретили чудовище и погибли. И никогда еще пленника не посылали в цепях навстречу Минотавру. Такое препятствие считалось ненужным. Но Ятон не хотел рисковать с этим пленником!
Бронзовые ворота между коленями статуи медленно распахнулись. Впереди зияла тьма. Уэйд обернулся на пороге. Он посмотрел на Ятона, потом перевел взгляд на Квестера и остановился на Соленте.
– Я убью вас троих, – пообещал он довольно мягко. – Лично, если смогу. Вы так или иначе умрете.
В резком смехе Ятона было мало веселья. Охотник выругался себе под нос. Его рука потянулась к пистолету на поясе. Но Солент удержал его.
Евразиец улыбнулся. Уэйд улыбнулся в ответ, но глаза его не блеснули.
– Я всажу пулю в твой шрам на лбу, – пообещал он и повернулся обратно к порогу.
Он шагнул в темноту. Бронзовые ворота с лязгом захлопнулись за ним. Он был во тьме, полной и абсолютной. Прежде чем он успел пошевелиться, под ногами у него что-то зашевелилось. Пол накренился и исчез.
Уэйд камнем рухнул вниз. В те несколько мгновений, пока он падал, его разум работал как молния. Было ли это простым объяснением смертоносности Лабиринта? Колодец, в который падали жертвы? Упадет ли его тело на груду полусгнивших скелетов далеко внизу?
Что-то ударило Уэйда по голове, и мир взорвался ослепительным фонтаном искр…
Гром Уэйд медленно приходил в себя, его тело болело. Что случилось? Он упал, но, по крайней мере, был жив. Металлические оковы громко звякнули о камень, на котором он лежал. Насколько серьезно он пострадал?
Цепи звякнули, когда он проверил. Рука болела чуть сильнее, чем все остальное тело, а порез на голове пересох от свернувшейся крови. Это означало, что он долгое время был без сознания. Он взглянул на часы, к счастью, не пострадавшие от падения. Уже за полдень, догадался он. Это означало…
Армия отступников уже двинулась на Минос!
Уэйд отогнал эту мысль. Он понял, что здесь есть свет, смутное бледное сияние, которое тускло просачивалось из-за поворота коридора, в котором он лежал. Это был широкий проход, не менее двадцати футов в ширину, со стенами из гладкого камня. Потолок, насколько он мог судить, возвышалась над ним на три человеческих роста. Он не мог убежать тем путем, которым неохотно вошел в Лабиринт.
Что дальше? Оковы, конечно. Они были из бронзы, прочные, но они не были приварены. Они были заперты. Они могли сдержать кого угодно, кроме Гудини или Грома Джима Уэйда.
Он молча благословлял годы тренировок. Его кости не были гибкими, но долгая практика дала ему невероятный контроль над суставами и мышцами. К тому же маленький карманник-кокни Миггс многому его научил.
