Д'Обюссон создавал эту партию на основе своей полуподпольной организации и дал ей претенциозный девиз: «Свобода пишется кровью».

В переводе с испанского языка аббревиатура АРЕНА – песок. Но не на песке строилось здание этой партии. Деньги на ее создание (полная аналогия с нацистской партией Гитлера) дали представители кофейных магнатов, пережидающие «смуту» в Майами, и созданный олигархией так называемый Производственный альянс. Этот альянс, повесивший на себя вывеску «организации мелких предпринимателей», на деле стал союзом средних и крупных капиталистов Сальвадора, входящих в Национальную ассоциацию частных предпринимателей.

Идеология новой политической партии определялась социально-политическим консерватизмом, крайне правым национализмом, воинствующим антикоммунизмом, приверженностью к индивидуалистическому духу частного предпринимательства. Социальную базу, помимо крупных капиталистов, составляли землевладельцы, интересы которых могут быть ущемлены аграрной реформой, часть средних предпринимателей, уповающих на силу, чтобы покончить с «хаосом», мелкая буржуазия, мечтающая о «сильной личности».

Д'Обюссон стремился завоевать власть не только с помощью политической партии. Еще в мае 1980 года он участвует в заговоре против хунты. Его арестовали. Однако он отделывается легким испугом и оказывается через неделю на свободе. Если бы против хунты обнаружили заговор левонастроенных офицеров и политиков, в их судьбе можно было бы не сомневаться: вряд ли кто из них остался бы жив. Попытки же д'Обюссона сдвинуть правую хунту еще правее посредством заговора были признаны не более чем «шалостью».

«Мятежный майор», с головой окунувшись в политическую деятельность, становится через год организатором нового заговора. И опять по ходатайству его друзей в высших эшелонах военной власти к нему проявляют снисходительность. Некоторое время он жил в Гватемале в поместье одного из своих друзей – до сентября 1981 года. Потом вернулся в Сальвадор для продолжения активной борьбы на политической арене, когда по вашингтонским сценариям стали организовываться следующие одни за другими выборные фарсы.

В качестве противовеса «умеренному» лидеру правых христианских демократов Дуарте он вскоре становится ключевой фигурой внутриполитических схваток в проходивших тогда выборах в Конституционную ассамблею, которой предстояло разработать новую конституцию.

На этих выборах он победил, объединив всех ультраправых, и решил, что пришел его «звездный час». Став «господином председателем Конституционной ассамблеи», «неистовый Боб» по настоянию американских советников повел себя поприличнее. Ведь ему и другим правым деятелям, связанным с «эскадронами смерти», весьма четко дали понять, что для сохранения американской помощи Сальвадору на прежнем уровне им следует «действовать более разумно». Руководитель АРЕНА стал спокойным, терпеливым к другим партиям из лагеря правых, объявил себя даже «демократом», согласился сотрудничать с христианскими демократами, хотя бы для того, чтобы поручить им, как он заявил своим приверженцам, «руководство канализацией Сан-Сальвадора».

Новую величину первой категории на политическом небосклоне Сальвадора отличали не только жестокость, но и поразительное лицемерие. Это нашло отражение даже в убранстве его личного кабинета, стены которого украшают фотографии его кумира – обер-палача чилийского народа Пиночета и… распятие. Распятие в кабинете у человека, называющего в своем кругу священников «главными подонками»! По указанию д'Обюссона его «эскадроны смерти» как-то забросали бомбами жилые дома священников ордена иезуитов.

Как пытались убедить многие сальвадорские газеты, д'Обюссон – благочестивый человек, глубоко верящий в бога. Правда, в церкви он никогда не бывает. Боится возмездия за убитого по его указанию архиепископа Ромеро. «Неистовый Боб» вообще очень боится за свою жизнь. Из осторожности он старается не приезжать туда, где его ждут заранее. Все входы и выходы здания, где ему приходится выступать, блокируются. Ездит он в бронированном лимузине-крепости. Везде его сопровождает отряд вооруженных до зубов телохранителей, громил из числа бывших уголовников. Он старается не снимать пуленепробиваемый жилет. Даже спит, не расставаясь с револьвером 38-го калибра. Играя на публику, чтобы как-то очеловечить себя в глазах сальвадорцев, лидер сальвадорских фашистов при случае показывает себя добродетельным семьянином, любящим жену Иоланду и своих четырех детей («Единственные люди, с мнением которых я считаюсь», – говорит он о них). Это, конечно, не мешает ему закрывать глаза на то, как головорезы из его «эскадронов смерти» отсекают головы ребятишкам в сальвадорских деревнях.

Когда д'Обюссон публично обвиняет кого-либо в «связях с коммунистами», это равносильно вынесению смертного приговора. Однажды в его выступлении по телевидению был подвергнут резкой критике один из ведущих христианских демократов Марио Самора. Д'Обюссон обвинил его в том, что он коммунист. Через несколько дней неизвестные лица убили Самору. (Брат Саморы Рубен, тоже христианский демократ, является ныне одним из руководителей РДФ.)

У д'Обюссона отличная память. Он знает наизусть имена всех активистов, убитых его «эскадронами смерти», ведет свою собственную «бухгалтерию» на этот счет и разрабатывает планы дальнейшей работы.

Человек с гипертрофированным честолюбием, мечтавший в годы службы в армии о генеральских эполетах, а потом, став гражданским лицом, – о ленте президента республики, он не пожелал примириться с ролью политического противовеса лидеру христианских демократов Дуарте. Ему надо было «положить его на лопатки».

С начала 1982 года стали полностью проявляться его способности политического демагога. Худощавый, с колючим, недоверчивым, злобным взглядом, похожий на провинциального парикмахера или на эстрадного певца в третьеразрядном ресторане, свои выступления он тщательно готовил и репетировал, наподобие Геббельса, перед зеркалом, отрабатывал необходимые жесты.

Краснобайства д'Обюссону, как и его более масштабному историческому прототипу, было не занимать. В ходе предвыборных кампаний, борясь с Дуарте, он всегда гарантировал победу над партизанами «в течение трех месяцев после прихода к власти, с американской помощью или без нее». (Последнее было явно рассчитано на то, чтобы сыграть на антиамериканизме сальвадорцев.) Как это типично для фашистских бонз, он обещал оживить национальную экономику, предоставить всем работу, создать «высокоорганизованное общество, в котором те, кто знает, как работать… и те, кто дает работу», будут сотрудничать в созданных АРЕНА организациях. На предвыборных митингах д'Обюссон даже Дуарте называл «агентом международного коммунизма» и утверждал, что его политика «равнозначна марксизму-ленинизму». Вот некоторые образчики пропагандистских излияний «неистового Боба», которые дают какое-то представление о его «символе веры»:

«Я хочу создать систему, приемлемую для Сальвадора. Пусть она будет называться фашизмом, это меня мало волнует».

«Гражданских убивать будут, ведь война всегда велась таким образом…»

Отношения д'Обюссона к Соединенным Штатам, равно как и отношения Белого дома к нему, представляют особый интерес, ибо они лишний раз высвечивают беспринципность американских политиков. Не единожды лидер сальвадорских фашистов позволял себе занимать «антиамериканскую» позицию. Питая ненависть к христианским демократам, которых поддерживали американцы, д'Обюссон в 1979 году обстрелял из гранатомета посольство США. В 1980 году он угрожал смертью тогдашнему послу США Уайту. На все выходки «неистового Боба» в США старались не обращать внимания. Его