человеку можно дать своего младенца. Бедный ребенок искричался. Когда мы намаялись с ним, жена Пампильоне (она была Салли, но он ее звал Сара на итальянский манер, а она его – Беп) сказала: да положите вы его на пол. Даже Пампильоне заметил, что итальянцы и русские к детям относятся трепетно, чего не скажешь об англичанах. Дальше Салли-Сара выкатила колясочку с малышом в сад, хотя накрапывал летний тепленький дождик, со словами «пусть привыкает к английской погоде». Женщина она была чудесная, в дальнейшем мы с ней и ее мужем встречались и подружились семьями. Они любили друг друга, но были очень разные. Она была не просто англичанкой, а абсолютно типичной англичанкой. Но с годами совместной жизни стала меняться в итальянскую и даже немножко в русскую сторону.

Мы разместились в большой комнате, которая была и столовой и кухней, что очень удобно, рядом, на плите, жарилось мясо, Салли готовила салат, всё у нас на глазах. Так, словно это был фильм о ланче, а не только ланч. Мы ели, сколько хотели, и нам подкладывали, пили кофе и нам подливали. Потом нас отвезли на работу. Салли работала в той же лаборатории, где Беп был заведующим. Она была такой же лаборанточкой, как и все, но более красивая, высокая, статная. С тех пор, бывая в Англии, я всегда заезжала в лабораторию к Пампильоне.

Фактически этот человек перевернул ваше отношение и к Англии, а не только к этой лаборатории?

Во всяком случае, он для меня сделал приемлемым существование в Англии. У меня пропал страх перед следующей лабораторией.

И вам уже не хотелось домой?

Дома я оставила Святослава с моей мамой и немножко нервничала. Но мне важно было посмотреть и другие лаборатории, и заодно другие города. Каждый вечер я гуляла допоздна. Лондон изучила почти так же хорошо, как Ленинград. Я любила разглядывать реку, освещенные и темные дома. Почему-то ночную географию я представляла лучше, чем дневную. Днем отвлекали люди. Посмотрела и самый знаменитый фильм Хичкока «Психо». Я еще не знала, что есть такие специальные фильмы ужасов. Представляла, что если фильм ужасов, то это какие-нибудь публичные пытки и казни. Ощущение ужаса после просмотра длилось достаточно долго. Тем не менее я все-таки отправилась назад пешком…

Об английских открытиях: первый грейпфрут, первый Хичкок, что-то еще первое было?

Первый английский поезд. Мы с Земской ехали поездом до Эдинбурга. Во время поездки, которая длилась девять часов, пришлось посетить вагон-ресторан, но это оказалось недорого. Поездка в целом была неутомительной. Хорошие купе, мягкие, чистые. За окном удивительная английская зелень всех оттенков. И такая идиллическая природа: луга, коровки, овечки гуляют.

Мне очень понравился Лондон, по красоте он не уступает Парижу. Но Эдинбург! Это нечто совсем другое. Если в Лондоне старинные здания, темные от пыли веков (потом их начали отчищать), то здесь я увидела единственную невероятно красивую улицу – Принсес-стрит, которая была улицей только с одной стороны: большие дома, витрины магазинов, а с другой – вид, от которого я обомлела. Спускающийся вниз ров, дальше он поднимается, переходя в холмы, и в перспективе рыцарские замки в окружении огней. Еще достопримечательность Эдинбурга – мост. Два человека наняты его красить, каждый идет со своей стороны. И вся их жизнь заключается в этом занятии. Но больше всего меня потрясли музеи. Один – современного искусства, и второй – Национальная галерея Шотландии. Там удивительный Гойя, там, по-моему, три «Мадонны» Рафаэля. Там самый лучший Гейнсборо, которого я когда-либо видела. Потом я смотрела его в Лондоне в Тейт-гэллери, но уже как дополнение к Эдинбургу. И, боже мой, там я увидела картину Рубенса «Пир Ирода», которая меня впечатлила психологизмом, неожиданным для этого мастера изображения очень красивых телес.

Вы только не смейтесь, Эдинбург запомнился и своим общепитом. Популярных сейчас Макдоналдсов еще не было. Кстати, я ни разу не была в наших Макдоналдсах, даже не знаю, как они выглядят изнутри. А нам в течение дня необходимо было подкрепиться. В Эдинбурге с этим было даже лучше, чем в Лондоне: вы могли заказать булку с большой вкусной котлетой и чашку настоящего бульона. Все это за копейки. Могли повторить, и тогда наедались на целый день. Я до сих пор помню вкус этих бульонов, явно не из бульонных кубиков!

Ну а завтракали, естественно, в отеле. Нам всегда снимали что-нибудь дешевенькое, где за душ приходилось опускать монетки, за обогрев комнаты (лето было холодное) тоже. Так что с монетками приходилось расставаться.

А в научном плане польза от Эдинбурга была?

Мне там немножечко удалось поднабраться знаний по мышечной физиологии. Хорошая лаборатория, очень чистые госпитали, но ничего сногсшибательного. Хотя честно отбывала все рабочее время, от девяти до шести. Иначе возможны были всякие рапорта, неприятности по линии ВОЗ.

Наталья Петровна, а где произошел исторический разговор двух буфетчиц?

Это мы с вами еще не доехали до Бристоля. Следующей остановкой после Эдинбурга был как раз Бристоль. И Бристоль стоит рассказа. Бристоль я очень ждала. Потому что научным руководителем тамошнего нейрофизиологического института был Грей Уолтер, мировая величина. В пятьдесят восьмом году он участвовал в коллоквиуме по высшей нервной деятельности, который проходил в Москве и частично Ленинграде. Я его видела и слушала. Он был невероятно экстравагантен, например, пробираясь к своему месту, прыгнул через стул. Казалось, мог бы одеться получше, как-никак иностранец, но так было задумано. Иногда, выступая с докладом, появлялся во фраке с бабочкой, что называл «нарядом принца», и держался соответственно.

У него был красивый голос, этим он тоже умело пользовался, знал уйму иностранных языков. По национальности был сложной смесью: отец – немец, мать – француженка, родился в Америке, а считал себя англичанином, хотя на типичного англичанина не был похож. Вот если вы спрашиваете о влюбленностях, не влюбиться в него было невозможно. В институте Грей Уолтер был предметом общей влюбленности и пользовался этим. Но с ним было все равно очень интересно.

И вы влюбились?

Конечно, и я. Чуть-чуть – ничего особенного за две недели не случилось. Могу вам показать картинки, где мы с ним рядом. Когда он фотографировался с женщиной, делал вид, что пожирает ее глазами. Ну пожирал, и нормально, никого же не съел. У него была не совсем обычная лаборатория. Скажем, ползала по полу… кибернетическая черепаха, которая могла реагировать на свет, поворачиваться на звуковые сигналы и так далее.

Вот видите, чувствовала себя плохо эту недельку, стенокардия, и начинаю забывать простые слова. Кибернетическая черепаха…

Вы прекрасно рассказываете тем не менее.

Он регистрировал не только электроэнцефалограмму мозга, как