Шрифт:
Закладка:
Весь Старый Свет страдал от наступления малого ледникового периода, который сказался на урожаях, и внезапного переизбытка драгоценных металлов, поступавших из Нового Света и вызывавшего инфляцию. В Англии, однако, была и собственная, характерная лишь для нее проблема. Это были огораживания – источник народного недовольства на ближайшие три века.
Огораживания в Англии
До конца XV в. почти вся пастбищная земля в Англии располагалась в открытых полях, где земли были нарезаны чересполосицей, а не крупными наделами. Смысл был в том, чтобы каждый получил свою долю плодородной, неплодородной и паровой земли.
Рисунок из книги профессора Роберта Сирабиана «Приложения к законам: Великобритания» (Enclosure Acts: Great Britain), Висконсинский университет
Объединение полосок земли позволяло более состоятельным фермерам попробовать новые методы ведения сельского хозяйства или посадить новые культуры без необходимости согласовывать это со всей деревней. Так что, когда лорд хотел огородить свои владения, он мог рассчитывать на поддержку своих наиболее состоятельных арендаторов. Однако большую проблему представляла общая земля. На ней все имели право держать по нескольку гусей, коз или свиней – даже одну-две ко- ровы.
«Король или хозяин поместья в определенном смысле владел территорией, но крестьянин имел… права, которые позволяли ему или ей выпасать скот, рубить лес, резать торф, брать воду или выращивать злаки».
Для крестьян-бедняков часто в этом заключалась разница между простым выживанием и возможностью накопить хоть сколько-то денег, чтобы впоследствии благодаря экономии нескольких поколений вытащить трудолюбивую семью со дна арендаторской нищеты. Общая земля давала небольшие, но важные возможности для социальной мобильности.
«Семья, имевшая возможность держать двух коров на общей земле, могла получить молочную продукцию, эквивалентную по стоимости доходу работающего полный рабочий день взрослого крестьянина-мужчины».
Правила относительно того, кого и что разрешается держать на общей земле, значительно разнились в зависимости от местных традиций и устных договоренностей.
Однако после огораживания поместья юристов перестали интересовать любые неписаные обычаи. Общая земля тоже была разделена и прирезана крестьянам пропорционально их существующим наделам. Это означало, что больше всего получит лорд, а вслед за ним – те, у кого уже имеются большие арендаторские наделы. Батраки без собственной земли едва ли могли доказать, что у них были хоть какие-то права на общую землю; без письменных доказательств лорды легко объявили бы, что батраки пользовались ею просто по общему попустительству.
Да и сама идея того, что безземельный, неграмотный крестьянин подаст апелляцию в суд, звучала абсурдно. Бедняки часто оставались ни с чем – или с такими крошечными и бесполезными участками, что не стоило и пытаться оградить их забором или рвом, так что их просто продавали за бесценок обладателям более крупных участков. Хуже всего была ситуация там, где землевладельцы начали использовать только что огороженные земли для самого прибыльного сельскохозяйственного бизнеса того времени – разведения овец на шерсть, что требовало куда меньшего числа работников.
«Знатные аристократы и даже некоторые аббаты… не оставляют ничего для пашни, отводят все под пастбища, сносят дома, разрушают города, делают из храмов свиные стойла»[20].
Огораживания обогатили землевладельцев, помогли зажиточному крестьянству и создали самый дестабилизирующий класс любого общества – класс бедняков, не имевших надежды вырваться из нищеты.
Неспокойная страна
После кризиса прежних сельских общин люди ринулись в большие и малые города, особенно в Лондон. На его беспощадных улицах вновь прибывшие падали легкой жертвой демагогов. В 1517 г. вспыхнул бунт – Злобное первое мая, – после того как священник-отступник заявил своей пастве, что хлеб бедных детей-сирот съели иностранцы. Ситуация настолько вышла из-под контроля, что констебль лондонского Тауэра применил артиллерию, стреляя из крепости по беснующимся горожанам.
Главный советник Генриха VIII, кардинал Томас Уолси (1473–1530), пытался восстановить королевские финансы, а с ними и порядок, составив настолько подробную опись Англии, что ее прозвали «Второй книгой Страшного суда». Несмотря на падение Римской империи, вторжения англов и викингов, нормандское завоевание, увеличение числа жителей в высокое Средневековье, Черную смерть и Войну Алой и Белой розы, разделение Севера и Юга оставалось почти таким же, как в 300 г.
Самые романизированные к 300 г. регионы Англии все еще оставались самыми богатыми и в начале XVI в.
Вооружившись полученной информацией и следуя новейшим французским теориям государственного управления, Уолси поднял налогообложение и централизацию на беспрецедентный уровень, что вызвало большое возмущение землевладельцев. Он пытался также внедрить на французский манер римское право, заслужив заодно и ненависть влиятельных лондонских юристов общего права. Но, пока Генрих доверял Уолси, тот был всемогущ. После заключения Лондонского договора 1518 г. и больших королевских переговоров на Поле золотой парчи 1520 г. Уолси представил Генриха великим миротворцем всей Европы.
Генрих стал настоящей опорой европейского порядка: в 1521 г. он лично осудил мятежного германского монаха по имени Мартин Лютер, и благодарный папа пожаловал ему титул Защитника веры (который все еще используется его потомками).
И тут Новый Свет пошатнул равновесие в Старом.
Явление Нового Света
В 1519 г. владения дома Габсбургов во всем мире были объединены: все они были унаследованы Карлом V, который (несмотря на выдвижение Генрихом своей кандидатуры) был избран императором Священной Римской империи. Его обширное новое королевство грозило доминированием всей Европе.
Когда армия этой новой могущественной империи разгромила французов в битве при Павии в 1525 г., Генрих увидел в этом событии не катастрофу, а новые возможности. Он снова поменял союзников и стал требовать полноценного вторжения во Францию. Уолси ничего не оставалось, как подчиниться. Был установлен новый специальный налог, получивший оптимистичное наименование Дружественной субсидии. Однако одержимость Генриха Францией слишком вредила Англии: парламент воспротивился налогу, а тысячи крестьян подняли открытый мятеж. Генриху пришлось отступить, обвинив во всем Уолси.
