Событие двадцать третье

Убивать нарисованную нечисть интересно, пока не встретил её воочию.

Сергей Лукьяненко

В тарелке варево, пока он туда-сюда и там ходил подостыло. Кикимора вознамерилась его с ложки кормить, но Сашка у неё орудие производства местного Конёнкова отобрал и попробовал сам орудовать. Дома привык к серебряной, вес разный и конфигурация разная, но со второго раза в рот попал.

— Что это? Мухоморы варёные? — поинтересовался Сашка у шишиги, поддев непонятную серую субстанцию с вкраплениями чёрной.

— Это корни лопуха с черникой. Ешь. Вкусно и полезно тебе, — всё-таки странный голос у кикиморы. Хрипло-нарочитый. Как у Bonnie Tyler. Фурор бы в двадцать первом веке на эстраде произвела.

Сашка в себя ложку сунул. Сладковатая и слизкая на вкус бурда. Насчёт «вкусно» он бы поспорил. Но не противно. Пролетела и не заметил первая ложка, бамс и уже последняя выгребленная со дна.

— Ты кто? — решил познакомиться с кикиморой Виктор Германович. Это секс не повод для знакомства, а кормление вполне себе повод.

— Анна, — ну, а чего исчерпывающий ответ. Кикимору или шишигу звали бы по-другому: Берислава, Бажена или Вышемила, на худой конец. Выходит… Ну, нет. У человека такой внешности не бывает. Нечисть. Однозначно.

— А так кто? — Машка не требовалась, всё же за это время с помощью силы воли и логопеда намного дикция улучшилась и тут спектакль играть не надо было, ну и, видимо, как и Машка, всё же карачунья его интуитивно понимает.

— Дочка бабки Аглаи.

— Вона чё? Не Яги? — передал Анне Сашка деревянную миску, заодно чуть нагнулся и в глаза глянул, осмелился.

Нет, глаза были карие и с обычным зрачком, не вертикальным. Хотя, большим специалистом по славянской нечисти Кох не был, да и маленьким тоже не был. Все уроки из фильмов и книг. Как и Википедии верить им вряд ли можно.

— Ха-ха! — нда, необычный голос, как ворон прокаркал.

— Ты человек? Почему так выглядишь? И как я здесь очутился? — решил озвучить весь список вопросов Виктор Германович.

Карачунья поставила миску на «журнальный столик» взяла с него ту саму пиалку, вновь полную какой-то гадостью, пахнувшей болотом и молча ему протянула.

— Пей. Человек. Людей из леса гоняю, чтобы не губили. Про тебя потом поговорим. Сейчас пей.

Пиалка оказалась под носом у Сашки, и чтобы не нюхать, пришлось испить из её кубка. Рот связало сразу. Точно отрава. Потом тепло побежало. Как после рюмки коньяка по пищеводу. А после глаза сами стали закрываться.

— Баба Яга! Ха-ха, — последнее, что услышал Виктор Германович. Это, судя по всему, кикимора веселилась, что её — природную нечисть с какой-то сказочной бабкой спутали.

Проснулся или очнулся Кох в темноте. На этот раз он был какой-никакой дерюгой прикрыт. Выпутавшись из-под неё, он попытался на слух определить есть ли хозяйка землянки дома. Храпа богатырского слышно не было. Хотя не факт, что кикиморы храпят, может они посвистывают. Но свиста тоже не было. В дырку на потолке какой-то свет всё же попадал и зрение понемногу к нему привыкало. Сашка поднялся с топчана. Теперь желудок и мочевой пузырь гнали его совместно к ямочным удобствам. Добрался, чуть пошатываясь, до двери Сашка и приоткрыл её. И чуть назад не выпал. Не от страха. От красоты. Придерживаясь за дверь, он вышел в летнюю, стрекочущую сверчками всякими, ночь и задрал голову. Лепота! Лепота-то какая. Всё небо было в мириадах звёзд. Прямо над лесом на западе висела почти полная чуть откусанная слева луна и яркой полосой перечёркивал небо, деля его пополам, Млечный путь.

— Лепота! — не заметил, как вслух произнёс.

— Знамо дело, — блин, чуть под себя не наделал. На куске бревна сидела вся зелёно-чёрная в лунном и звёздном свете кикимора Анна.

— Напугала, — сообщил ей новость Кох.

И сам удивился своему голосу. Нет не голосу, а слову. Он его чётко произнёс.

— Делай свои дела и поужинаем. Тебя ждала, сидела. Горазд ты спать барчук.

На этот раз размазня пахла мясом. Специалистом Виктор Германович в этом вопросе не был, но судя по вкусу и волокнам это был заяц.

— Анна, а как я сюда попал? — выскребая остатки на дне решил, что самое время прояснить ситуацию, Сашка.

— Ирод этот тебя в мешке в озеро скинул. Ты и утоп.

— Так я нежить теперь? Зомби? — не поверил Виктор Германович.

— Зомби? Это обзывают тебя так? — повернула свои страшные очкастые глаза к нему шишига Анна.

— Мертвец оживший…

— Ха-ха! Мертвец. Нет. Нерусь эта уехал сразу, а я тебя вытащила и воду из тебя вылила, да откачала. Задышал. Без сознания был, так много не попало. Воды-то. Легко откачала. За что князь тебя сюда?

Виктор задумался. Можно ли всё этой кикиморе рассказывать? Хотя? А кому ещё?

Глава 9

Событие двадцать четвёртое

— Откуда Вы знаете, яд это или не яд? Вы еще даже не попробовали.

фильм «Что сказал покойник»

— Отравить? — кикимора Анна практически без движения и эмоций на страхолюдном лице слушала повествование Сашки — дурня, пока он не дошёл до подслушанного разговора об отравлении матушки — княгини. Тут она выгнулась вся и титьки вперёд выпятила. Ну, это как в фильмах, качки выходят на подиум и напрягают грудные мышцы. Шварценеггеры недоделанные. У кикиморы Анны титьки были поменьше шварцнеггерских. Те, значит, выходят и начинают мышцами играть титьки приподнимая, ух, титьки так титьки. А тут два острых бугорка выпятились из-под зелёной дерюги. Долго шишиге этой качаться до Шварца.

— Да, вроде как, тётка этой Тамары — Татьяны дала им зелье, которым человека можно отравить, а доктора и не поймут. Скажут, что причина смерти естественная. Сердце, например, остановилось. Или удар апоплексический. Инсульт, — Сашка так увлёкся, что и забыл, что он хреново пока некоторые согласные буквы выговаривает.

— Исуль? Заморское слово должно? — карачунья титьки убрала. — А как получилось, что нелюдь эта тебя утопила?

— Свадьба же была. Я потом через несколько дней услышал разговор за стеной и пошёл к двери подслушать, думал они назовут дату. Когда травить станут матушку. А дверь заскрипела и грузин меня ударил кулаком в лицо.