Шрифт:
Закладка:
- Вы никогда не любили? - сокрушенно прошептала Соня. Признание Дюваля больно ранило ее сердце.
- Увы! - усмехнулся он. - Я играл в чувства, но никогда не любил. Я выучился легко смотреть на жизнь, не искать привязанности и верности, поскольку сам не был верен. Женщины - продажны и лицемерны, а значит, надобно пользоваться этим. Вот мое правило.
- Однако, ваши родители, близкие? Неужли вы ни к кому никогда не были привязаны?
- Мои родители давно умерли, с тех пор я один.
- Это ужасно! - воскликнула тронутая и этим признанием Соня, однако тотчас встрепенулась: - Но что же вас привело сюда? Я не гожусь для ваших игр!
- Я вовсе не желал вас обидеть! Мне следует просить прощения за ту вольность, которую я позволил вчера, находясь в некотором подпитии. Привычка видеть в женщинах существа примитивные меня подвела. Простите, если это возможно.
- Что ж, - поднялась Соня, - я прощаю вас, сударь, и еще раз благодарю за то, что не покинули Мишу. Он привязался к вам.
- Признаться, я тоже... - Дюваль улыбнулся, и лицу его вернулись простодушие и веселость.
Француз понял, что пора завершать визит.
- Я напугал вас? - с прежней мягкой улыбкой спросил он и кончиками пальцев потрогал волосы Сони.
Молодая женщина почувствовала, что между ними происходит нечто волнующее. С замиранием сердца она качнула головой, не имея сил произнести хоть слово. Запрокинув голову, она смотрела прямо в ясные, светлые глаза Дюваля и теряла рассудок. Невероятная сила влекла ее к этому мужчине. Соня понимала, что находится в полной его власти. Это было страшно и восхитительно. Дюваль не делал ни малейшего движения навстречу, но Соне казалось, что их лица недопустимо сблизились. Губы ее пересохли, она напряженно видела, как влажны и трепетны его уста, как они близко! Она чувствовала его дыхание; пальцы Дюваля легко ласкали ее волосы, и эта ласка пронзала все тело Сони несказанной истомой и блаженством.
"Женщины существа примитивные", - вдруг прозвучало в голове молодой особы, и она отпрянула от искусителя. Дюваль осторожно взял руку Сони и, нежно поцеловав ее, исчез за дверью.
С мучительным стоном Соня опустилась на свою скромную кровать. Нет, эти глаза не могут лгать! Давеча, читая детям перед сном Евангелие, она прочла с особенным смыслом: "Светильник для тела есть око. И так если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло". Он светел и чист, иначе не может быть! И если есть у него тайна, она не враждебна, не угрожающа. Он не способен причинить зло! Он так красив... Какие у него нежные губы, как они теплы... Забывшись в грезах, Соня перестала понимать, где она и что она. Из сладкого забытья ее вывели странные шумы в коридоре. Это были чьи-то торопливые шаги. Соня вздрогнула и прислушалась. В дверь комнаты Дюваля постучали. Еще раз.
- Позволите войти? - узнала Соня глубокий голос Биби.
Француз что-то ответил, и дама вошла. Сердце Сони билось неистово. Она затряслась от мысли, которая словно вспыхнула в мозгу: а ведь Владимир тогда за столом делал Соне замечание о наряде на русском языке! Значит, Дюваль понимает по-русски! Он не тот, за кого себя выдает, опять невероятной тяжестью навалилось на Соню давешнее подозрение. Она упала лицом в подушку, силясь не слушать, что происходит за стеной.
ГЛАВА 3.
1.
Дела Амалии никак не устраивались. Месть затягивалась, о замужестве не было и помина. А все кузен, который не желал оправдывать ее ожидания! Неприметно для себя Амалия оказалась в окружении странных людей, которые поразительно скоро заполонили ее дом. Пригласив Турчанинова погостить, Амалия вовсе не предполагала, что ее дом сделается пристанищем для всякого рода фанатиков, суеверных людей, чернокнижников и просто больных, которые искали спасения в магнетизме. Здесь выращивали гомункулуса, общались с сильфидами и прочими духами, входили в магнетический транс, предсказывали по Кабалле. На первых порах Амалия сама увлеклась наукой о числах и погрузилась в изучение трактата Парацельса "О нимфах, сильфах, гномах и саламандрах", зачитывалась брошюрами Делеза о магнетизме. Однако с некоторых пор ей стали досаждать непрестанные сеансы магии, вызывания духов и далекие от нравственного и физического здоровья люди. Амалия давала себе слово выставить всех за порог, но всякий раз неведомо отчего она подчинялась воле Турчанинова и оставляла все как есть. Она стала бояться магнетизера.
Все надежды несчастной жертвы собственного легкомыслия сошлись в кузене. Однако молодой повеса решительно ускользал из ее рук. Он давно не давал о себе знать, и Амалия предполагала, что их затея провалилась. И вот теперь кузен прислал записку, что в два часа пополудни явится к Амалии для решительного разговора. Она наказала Турчанинову, чтобы никто из его людей не показывал носу в гостиной, покуда там будет кузен. Мальчик скор на расправы - еще не выветрилась кавалергардская спесь.
Да, когда-то она могла лепить из него что угодно. Он был влюблен и податлив. Для Амалии это был всего лишь хорошенький ребенок, которого она мучила и награждала. Теперь он мужчина, сильный, красивый. Кажется, Амалия переоценила свое нынешнее влияние на него. Есть ли у нее шанс? Сегодня она должна это прояснить непременно.
Когда раздался звонок в передней, дама встрепенулась, оправила нарядное шелковое платье, которое весьма освежало ее лицо, и приняла красивую позу. В гостиную стремительно и упруго вошел тот, кто выдавал себя за Дюваля.
- Воля твоя, дорогая кузина, но я выхожу из игры! - с порога заявил он.
- Отчего же, дорогой кузен? Кажется, мы уговорились...
- Уволь, Амалия, подличать уговора не было!
Он уселся на крохотную софу, которая под ним жалобно скрипнула. Амалия вкрадчиво заговорила:
- Это невинный розыгрыш, мой дорогой, для такой развращенной особы, как Мартынова. Мы условились с тобой, что ты соблазнишь ее и придашь дело огласке. Она должна получить по заслугам. Неужели этот пустячок оказался тебе не по силам, мой милый Жоржик?
- Я не велю тебе называть меня этим щенячьим именем! - рассердился молодой человек.
- Ах, да, Юрий Евгеньевич,
