могут им целенаправленную пакость сделать, немчуре пока и в голову прийти не могло. Поэтому в остальном службу тащили из рук вон плохо. За местностью не следили, а болтали между собой. Один даже курил. Вот и хорошо… Дождавшись, когда закончится очередной сеанс связи, взяли их в ножи. Было видно, что Серега мне еще не вполне доверяет. Точнее, не мне, а моим умениям. До этого-то он слышал только слова. Поэтому пытался подстраховать, но, увидев, как я вогнал тесак своему под подбородок, — успокоился. А вот теперь цигель, цигель! Правда, пока без ай-лю-лю. Счет пошел на минуты. Диверсанту, чтобы заминировать опору, надо было минут пятнадцать-двадцать. Как раз время между звонками на пост. Пару минут уже прошло, а нам еще двух шатающихся по мосту часовых снять надо. Серега взял на себя дальнего, я ближнего. Прошло все тихо. Потом он полез куда-то под ближнюю опору, а я, зацепив все наши гранаты, на скорую руку ставил растяжки чуть дальше середины моста. Не забыл, в лучших традициях современных подлых войн, подсунуть гранаты и под трупы часовых на мосту. А потом зазвонил телефон. Биомать! Я даже подпрыгнул от неожиданности. В тишине ночи телефон трезвонил, как пожарная сирена. Добежав до него, хрипло выдохнул в трубку:

— Халле?

— Дыр быр ферфлюхте быр!

— Халле? Вас? Вас? Фу! Фу!

Подул в трубку, изображая плохую слышимость. На той стороне голос был сначала раздраженный, потом в нем стали проскакивать тревожные нотки, а потом я бросил телефон и, подхватив пулемет, в несколько прыжков добежал до опоры моста. Вовремя. Дверь караулки распахнулась, и оттуда как тараканы полезли гансы. Слышались вопли:

— Алярм! Алярм!

Будет вам сейчас алярм. Лупя короткими очередями, попытался загнать выскочивших обратно в караулку. Куда там! Ствол прыгал по металлическим перилам, и почти все уходило в молоко. Зато в ответ стреляли не в пример точнее. Банг! Банг! Банг! Несколько пуль со звоном ударили в металлические швеллеры, прямо возле головы. Фигасе, вот снайперы недоделанные, так и убить могут! Быстро поменял позицию и продолжил стрелять. А потом улегся на землю, утвердив сошки между шпалами, так как немцы уже добежали до моста. Пулеметчик с той стороны молотил как сумасшедший. Пули звякали по железу, и рикошеты уходили вверх красивым веером. Но мне было не до красоты. Вспышки своих же выстрелов настолько слепили, что я не видел ползущих немцев и стрелял почти наугад. Бах! Ага, растяжки пошли работать. Значит, немцы добрались уже почти до середины моста. Бах! Бах! Где этот долбаный Серега?! У меня лента кончается. Перезарядить уже не успеваю. И тут он, не замеченный мной, вынырнул откуда-то сбоку и, пнув по ноге, крикнул:

— Ходу!

Давно пора. Бросив пулемет, рванул назад и вбок от моста. Сергей из автомата прикрывал, а потом побежал следом. Еще через несколько секунд так рвануло, что я, кувыркаясь, упал, и уши как ватой заложило. Потом поднялся и неторопливой рысцой, оглядываясь, двинул дальше. Было плохо видно, но, похоже, что ближний пролет моста весь рухнул в воду. На той стороне еще слышались вопли разобиженных фрицев и выстрелы, но нам уже это все было глубоко по барабану.

* * *

Хорошо просто валяться на траве. Солнышко светит, птички поют. Жрать хочется… Мне последнее время постоянно хочется есть. Прогулки на свежем воздухе очень способствуют аппетиту. Неожиданно пришла мысль — а каково было партизанам? У них же львиная доля сил, наверное, уходила на поиски пропитания. И только в свободное от добычи продуктов время они занимались своими геройствами. Я смахнул с руки мураша и сел.

— Ну хоть что-то ты помнишь?

— Да помню! Пельмени помню и мясо, жаренное на железных палочках, — м-м-м… как его?

— Шашлык, — машинально подсказал Сергей и потряс головой, пытаясь понять, как вообще с таким, как я, продолжать разговор.

Он уже минут сорок пытался вести допрос, оформляя его под дружескую беседу. Достал уже. Вопросики хитрые подкидывает. А я не ловлюсь. Если б знал теперешние реалии, то на чем-нибудь уже прокололся. Но их не знаю, и поэтому ему остается только удивленно поднимать брови. А когда в ответ на очередной вопрос ляпнул, что Англия — вроде союзник Германии, Серега аж подпрыгнул. Особенно его интересовала моя подготовка. Очень диверсанта удивило, как я обычными гранатами заминировал подступы. Ведь если б не эти гранаты, нас бы смяли очень быстро. А так фрицы не могли понять, что происходит, и сбавили напор. Еще интересовало то, что когда улепетывал от моста, с ходу перескочил кучу валежника высотой метра два. Типа, как это у меня получилось? А я и сам этому удивляюсь. Даже не заметил, как перелетел, ноги сами несли.

— Попробуй вспомнить, где же ты этому научился?

— Слушай! Я имени своего не помню, а ты с меня место работы требуешь. Надоел уже. Сейчас вон провожу тебя до линии фронта, и привет!

До линии фронта было, правда, километров сто пятьдесят, но этого я уточнять не стал.

— Так ты что? Со мной к нашим не пойдешь?

Сергей был удивлен и даже не скрывал этого.

— Ха! Может, я и контуженый, но не сумасшедший! Что на той стороне делать буду? Без документов и памяти? Это я сейчас тебе нужен. Поэтому нормально разговариваешь. А там сунут в кутузку и начнут жилы мотать. Я же шпион. Забыл?

Диверсант вился вокруг меня, как большая зеленая муха. Видно было, что хочет чего-то сказать и даже рот открывает, но потом передумывает. Наконец он принял решение и выдал:

— Ладно! Там видно будет. До линии фронта еще дойти надо. Дойдем, после и поговорим.

Он достал карту, и, сориентировавшись, мы пошли дальше.

По пути, в деревне, я выменял на Серегины часы продукты. На халяву нас накормить отказывались, аргументируя, мол, много таких шляется. На диверсантовы хватания за автомат пригрозили, что сейчас свистнут мужиков и те нам покажут кузькину мать. Так что с часами ему пришлось расстаться, и он долго бухтел о недобитых кулаках. Я сам, честно говоря, был несколько озадачен. До этого всегда