Шрифт:
Закладка:
«…человеческая жизнь подобна какому-то длинному шествию, в котором предводительствует и указывает места Судьба, определяя каждому его платье. Выхватывая, кого случится, одевает на него царскую одежду, тиару, дает ему копьеносцев, венчает главу диадемой; другого награждает платьем раба, третьему дает красоту, а иного делает безобразным и смешным: ведь зрелище (греч. θέατρον – театр. – В.М.) должно быть разнообразно! (выделено мной; как не вспомнить: «the Show must go on»! – В.М.) Часто во время шествия она меняет наряды некоторых участников, не позволяя закончить день в первоначальном виде. При этом она заставляет Креза взять одежду раба или пленного; Меандрию, шедшему прежде вместе со слугами, она вручает царство Поликрата, разрешая некоторое время пользоваться царской одеждой. Но лишь только шествие закончено – все снимают и возвращают свои одеяния вместе с телом, после чего их внешний вид делается таким, каким был до начала, ничем не отличаясь от вида соседа. И вот иные, по неведению, огорчаются, когда Судьба повелевает им возвратить одежды, и сердятся, точно их лишают какой-либо собственности, не понимая, что они лишь возвращают то, что им дано во временное пользование».
Так что Шекспир, написав «весь мир – театр», лишь озвучил масс-мировоззрение своего времени.
«Боготрон»
Театр, как известно, возник как действие, связанное с религиозными ритуалами и таковым оставался довольно долго, вплоть до XVI–XVII веков, когда еще продолжали разыгрывать на Рождество и Пасху мистерии из библейской истории. В начале XVIII века святитель Дмитрий Ростовский написал для учеников созданной им церковной школы «Рождественскую драму», поставленную 24 декабря 1704 года.
Понятно, когда население средневекового городка, обитатели княжеского двора или ученики приходской школы собирались поглазеть на сцену, где актеры играли для них эпизод из Священного Писания. Но когда театр – это весь мир, то чей взгляд может охватить такую обширную сцену (которая, возможно, намного обширней, чем мы себе представляем)? Есть театр одного актера, но тут мы имеем театр одного Зрителя, потому что только взгляду самого Творца театра по силам охватить всю сцену целиком. Ни человек, ни любое другое существо даже высшего порядка этого сделать не может.
И тут самое время понять, что такое театр на самом деле? Какова этимология этого слова?
Греческое «θέατρον» обычно переводят на русский либо как «театр», либо как «место для зрелищ». Не забывают отметить и то, что этот термин может означать не только место, но и само зрелище. Все это верно. Однако (и на это также часто указывают) первая часть слова имеет отношение к Божеству (по-гречески Бог – θεός). Особенно хорошо это видно, если сравнить θέατρον с θεολογία (богословие). А если мы обратимся к женской ипостаси Божества – Богиня, то совпадение окажется стопроцентным: и тут, и там первая часть слова – θεά. Возможно, что зародился театр еще при матриархате, и был тогда не «зрелищем Бога», а «зрелищем Богини». Повсеместное поклонение Богине-матери во всем архаичном доантичном мире Передней Азии и Восточного Средиземноморья делает это предположение весьма вероятным.
Остается непонятной вторая часть слова – «τρον». Тут не получится проводить аналогии с такими словами из научного лексикона как синхрофазотрон или циклотрон, потому что (как утверждают все словари), их «трон» – это «остаток» слова «электрон», вошедший составной частью в сложносоставное слово. Более того, греческие словари не дают перевода «τρον» на русский.
Видимо, поэтому большинство исследователей этимологии слова «театр» просто «не замечают» «τρον'а». Но питерский режиссер Валерий Полещук дает, возможно и сомнительную, но интересную трактовку этого слова, в чем-то перекликающуюся по смыслу с завершающей частью научных терминов, упоминаемых выше: «протекать», «проходить» (как процесс). Он пишет в своей статье «Театр – коридор к Богу»: «Благодатная роль театра столь же прозрачно обнаруживается этимологическими изысканиями. «Театр» (от греческого «Бог» и «протекать») означает «как Бог струится и проявляется, каким Бог предстает перед народом». Польский поэт Циприан Норвит предложил латинскую этимологию слова «театр»: teatr – te atrium – atrium dei, значит, коридор к Богу – не место, где живет Бог, а коридор Бога».
Таким образом, театр становится местом не просто зрелища, но местом встречи человека и Бога, местом, где человек может встретить «мимошествующего» Бога, как встречал Его когда-то Адам, гуляющий в Эдемском саду.
Однако толкование В. Полещуком слова «трон» – довольно произвольное и не обоснованное. И тут надо вспомнить, что в словаре древнегреческого языка можно найти слово «лектрон», означающее «матка, вульва, женское плодотворное начало»[5].
Такой подход заставляет усомниться в правильности того смысла (а именно – тотального лицемерия, лицедейства), который мы вкладываем сегодня в слова Шекспира. Скорее английский драматург хотел сказать своим зрителям, что весь мир – это Божественный театр, в котором играется Божественная комедия. Или трагедия – кому как кажется с его позиции на колесе Фортуны. Играется для единственного Зрителя – Бога.
И все люди – актеры – играют в ней и для Него.
Или Он нами играет?
Свобода воли
Самый богатый афоризмами автор нашего времени, редактор «Литературной газеты» Юрий Михайлович Поляков как-то написал: «Человек свободен, как вода, бегущая по водопроводным трубам». Это поразительно удачный образ человеческой жизни, текущей от своего истока к своему впадению в загробный Солярис. Как сама «труба», так и направление течения – дело рук Божьих, и тут мало что от нас зависит. Хотя, конечно, вода может булькать, клокотать, создавать водовороты, сливаться с другими потоками и даже попытаться проесть ржавчиной стенки трубы. Но, как правило, это мало влияет на финал нашей личной игры на подмостках миротеатра, который определяет не только единственный его зритель, но и единственный сценарист-постановщик – Бог.
Апостол Павел писал: «Мню я, Бог нас явил последними
