Я, конечно, не бог весть какой психолог (и уж тем более не психиатр), но это ведь известная вещь — все наши проблемы родом из детства. И если Бестужеву до сих пор требуется помощь психиатра, значит…

Интересно, а где его отец? Умер, как моя мама? Или ушёл к другой женщине? Или…

— Нина, ты как? Можно заходить? — раздался из-за шторки голос Бестужева, и я вздрогнула. Повернулась спиной к зеркалу и поморщилась — молния была глубокой, и застегнуть её в одиночку можно было только если вывернуть себе руку.

— Я застегнуться не могу… — пробормотала я, и Бестужев явно воспринял эту фразу как собака команду «Фас!».

И вошёл в примерочную.

27

Олег

Когда он отодвинул шторку и шагнул внутрь крошечного помещения, Нина испуганно вытаращила глаза. Стояла она лицом к нему и спиной к зеркалу — и Олег даже не знал, какой вид ему больше нравится. И спереди всё было очень соблазнительно — грудь-то у Нины была ого-го, размера четвёртого, не меньше, — небольшое декольте, открывающее прекрасный вид на упругие и нежные холмики; а уж вид сзади-то как торкал… Просто до тесноты в штанах.

Нет, если бы Нина застегнула молнию, то всё было бы прилично — спина закрыта, спрятана под слоем ткани. Но молния ведь была не застёгнута. И Олег мог от души полюбоваться белой кожей с россыпью мелких родинок и замочком лифчика бежевого цвета. Кстати, судя по замочку — лифчик там фасона «мне никого не нужно соблазнять», максимально простой и без кружев. И это хорошо — платья для корпоратива только на такое бельё и нужно примерять.

— Вы совсем? — пробормотала Нина, покраснев то ли от смущения, то ли от злости. — Выйдите!

— А как ты молнию собираешься застёгивать? — хмыкнул Бестужев, с интересом изучая алые щёки девушки и её взволнованно блестевшие глаза.

— Продавца позову!

— Зачем? Я ведь уже тут. Ну-ка…

Бесцеремонно развернув сердито пыхтящую Нину спиной к себе, Олег одной рукой дёрнул язычок молнии, другой придерживая девушку за талию, — так и дотянул замочек практически до самой шеи своей помощницы. А потом сказал, вздохнув:

— Нет, туговато всё-таки. Вон, подмышками прихватывает. Другого размера у них нет, так что… меряй следующее.

И вновь шагнул за шторку.

Несколько мгновений в примерочной висела тишина, а потом Нина пробурчала:

— А расстёгивать платье мне кто будет, Пушкин?

— А-а-а, точно.

Олег вновь отодвинул шторку и оказался в примерочной. Посмотрел на недовольную Нину и улыбнулся:

— Ну, давай сюда свою спинку.

На этот раз Бестужев не спешил — тянул язычок молнии вниз медленно-медленно, наслаждаясь взволнованным дрожанием женского тела под своей ладонью. И даже слегка поглаживал талию Нины — совсем немного, чтобы девушка не возмущалась. А когда расстегнул платье, не отказал себе в удовольствии провести по обнажённой спине рукой и даже запустил пальцы под застёжку лифчика…

— Эй! — сердито запыхтела Нина, но в сторону не отошла. Да и некуда тут было особо отходить. — Между прочим, это называется харассмент!

— Правда? А я думал: флирт. — Олег чуть оттянул застёжку, а потом отпустил её, чтобы слегка щёлкнула Нину по спине. Девушка ойкнула — и Бестужев, поймав в зеркале её гневный взгляд, широко улыбнулся, отчего Нина приоткрыла рот, таращась на его улыбку. Забавно, что она каждый раз так реагировала, когда Олег улыбался, — будто не ожидала увидеть подобное на его лице. — Вообще, Нин, существует множество слов для обозначения примерно одних и тех же действий. Флирт, ухаживания, кокетство, кадрёж…

— Как?

— Кадрёж. От слова «закадрить». Не знаешь? Эх ты, редактор!

Губы Нины дрогнули в улыбке, и взгляд стал менее суровым.

— Мне больше нравится «харассмент».

— Не-а, не подходит. — Олег вновь запустил ладонь под лифчик и провёл рукой туда-сюда под тканью, поглаживая тёплую кожу. Безумно хотелось расстегнуть застёжку и пощупать, что находится спереди, — но Бестужев знал, что за такое получит в лоб. — У нас с тобой соглашение подписано, значит, точно не харассмент.

— Так в соглашении есть условие о добровольности. А я — против!

— Врёшь, — хмыкнул Олег, быстро поцеловал Нину в шею — и вновь покинул примерочную.

28

Нина

Поведение Бестужева меня больше позабавило, чем оскорбило или напугало. А ещё было приятно, что он видит во мне привлекательную женщину, а не толстенькую неухоженную дамочку. Да, откровенное желание в его взгляде завораживало… и возбуждало в ответ.

Может, я возмущалась бы сильнее, если бы он позволил себе больше — но Бестужев был сдержан и в тот день ко мне не приставал. Тем более что у оставшихся двух платьев застёжка была не на спине, а сбоку.

Второе, тёмно-синее, Бестужев забраковал по причине слишком глубокого декольте — хотя сам он туда таращился так, что я подумала: сейчас захлебнётся слюной. Было лестно, конечно, но я совершенно не желала, чтобы подобным образом на меня смотрели все окружающие мужчины. Да и где я возьму подходящий лифчик? Моё нынешнее бельё пошловато виднелось из выреза, придавая платью какую-то особенную «изюминку». Я даже не знала, с чем это можно сравнить, пока Бестужев не сказал:

— Ты в нём как порноактриса, Нин.

Точно!

Но признаваться не хотелось. Более того, хотелось пошутить.

— А вы у нас специалист по порноактрисам, да? И на кого я похожа?

Вот это был точно флирт, а не харассмент. Правда, слегка саркастический.

— На Софи Ди, пожалуй, — заявил Бестужев с серьёзным лицом, и я обалдела. — Но не так чтобы слишком. Сиськи точно похожи, а остальное…