– Кристин, как ты? Ты куда пропала? Я тебя потеряла, уже начала думать что это я виновата…

– Успокойся, – выдыхаю устало. – Сделай то, что я прошу. Пожалуйста. Я свяжусь с тобой позднее. Будь на телефоне.

И понимая, что разговор вполне может прослушиваться или того хуже записываться, кладу трубку и отворачиваюсь к окну.

В горле встает ком, и трудно дышать. Если Давиду станет известно, кто я на самом деле, мне конец.

Перелет обещает быть долгим, и я устраиваюсь на диване частного лайнера, который принадлежит Самсонову и беру в руки журнал, который предусмотрительно принесла стюардесса.

Давид молча листает контракты, сверяет записи, делает пометки на полях. Все по классике – он по уши в работе.

Примерно через час полета я откладываю журнал и не выдержав заговариваю.

– Сегодня воскресенье…

– Угу, – тот даже не поднимает головы от контракта, лишь кивает глухо, отмечая одновременно что-то ручкой.

– А ты работаешь…

Молчит.

– Был в офисе, а сейчас вот в самолете решаешь какие-то дела.

– И? – он искренне недоумевает и поднимает голову. Коротко смотрит на меня, а потом снова утыкается в документы, и я вздыхаю.

– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь нормально? – сдаюсь устало. Ну неужели не тяжело вот так целый день напролет работать.

– Не вижу в этом смысла, – отвечает растерянно, перелистывая страницу. В его руке зажата ручка, и это немного мешает ему. – Смысл тратить время на безделье…

– Без отдыха можно с ума сойти.

– Откуда тебе знать, ты же не стоишь во главе холдинга?

Эта фраза так меня возмущает, что я ненадолго затихаю и отворачиваюсь. И что теперь? То что я не директор не дает мне права судить? Или гендиры не устают?

– Ну что опять? – Самсонов будто чувствует, что я надулась, но головы не поднимает, а я снова перевожу взгляд на него и задумчиво хмурюсь.

Отец как-то в разговоре с Арманом обсуждали Давида, и подслушав их, я узнала что Самсонов не тот, кем его многие считают.

Он не родился с золотой ложкой во рту как я или Арман. Очень долгое время имя Давида никто не знал, только лет пять назад о нем заговорили. Он якобы поднялся с самых низов, сделал деньги из ниоткуда и теперь ворочает целыми компаниями, гася конкурентов.

Не знаю, что из этого правда, но, если Самсонов сам заработал свое состояние, его трудоголизм легко объясняется. Он просто не привык по-другому.

Где-то в глубине моего сердца появляется ощущение очень напоминающее уважение к этому человеку, и я невольно смотрю на него другими глазами.

Ни разу не видела, чтобы Давид напивался в клубе, ни разу не видела, чтобы в его доме проходили вечеринки. Он всегда собран, молчалив, задумчив. Если в его руках нет ноутбука, то в них скорее всего толстый контракт. Именно с этими атрибутами я видела его чаще всего.

И вот даже сейчас его взгляд скользит по строчкам и он не поднимая головы работает, даже не отвлекаясь на болтовню. У таких людей время стоит дорого, поэтому его можно понять. Но так ведь нельзя!

Когда мой брат расстался с Ангелиной он поначалу много пил и постепенно выглядел все хуже, а потом однажды вернувшись из бара в сопровождении двух телок гашеный в хлам, получил такой нагоняй от отца за устроенный в доме дебош, что кажется пришел в себя.

Отец буквально силком заставил его взяться за работу и это помогло. Раньше он напивался с таким рвением, а позже стал с таким же рвением окунаться в работу. И дела пошли в гору. Но брата я стала видеть все реже потому что он постоянно пропадал на работе. Загонял себя.

И в один прекрасный день я вошла в кабинет и увидела его там, он так же как Давид листал какие-то бумаги и меня не заметил. Зато я заметила как он похудел. Мешки под глазами, впалые щеки, красные глаза. Брат работал с пяти утра и до одиннадцати вечера, а потом падал на кровать и забывался крепким сном. Но так же нельзя. Он мог заработать срыв.

И чтобы его оградить от подобного, я насильно забрала у него тогда бумаги и заставила пойти со мной на прогулку как в детстве. Арман отнекивался, но когда мне удалось вытащить его на улицу, он признался, что уже давно не чувствовал себя так хорошо.

И сейчас, глядя на Самсонова, погруженного в дела, я вдруг ощутила непреодолимую потребность показать ему настоящую жизнь. Чтобы он понял, за пределами офиса тоже она есть.

– Кристина? – он все еще ждал ответа, а я улыбнулась и вздохнула, делая мысленную пометку вытащить Самсонова из его кокона трудоголика.

– Давай устроим тебе отпуск… – предложила осторожно, и Самсонов вдруг совершенно неожиданно глянул на часы на секунду задумываясь, а потом кивнул, отмечая на листе что-то.

– Три дня. На большее у меня пока не хватит времени.

Поселились мы в Сохо Хаусе. Всегда обходила стороной этот отель, но когда нас проводили в номер, мое мнение кардинально изменилось. Здесь безумно уютно. Точно так же, как в загородном доме Армана и Ангелины. Невестка сама продумывала дизайн получилось просто шедеврально. Папа даже подумывал попросить ее разработать проект для обновления нашего особняка, но Лина скоро родит, и у нее появится много других забот.

Самсонов уехал почти сразу после того как мы заселились, оставив меня одну. Мне было велено ждать его величество в номере, и чтобы скоротать время, я набрала ванную.

Разделась, легла в нее, предварительно забрав волосы наверх и услышала щелчок замка.

Села, вода плеснулась о края ванны.

– Не думала, что ты так быстро, – пожалела, что не добавила пены. В прозрачной воде я все равно что голая. Подавила желание сложить руки на груди. Самсонов глазеть не станет, он же джентльмен.

– Встреча переносится на вечер, – Давид подошел к ванной и встал прямо надо мной беззастенчиво разглядывая мое тело сквозь толщу воды.

– Я все еще девственница, – язвительно отметила, и Самсонов дернул щекой в намеке на улыбку, а потом опустился рядом с ванной на одно колено и запустил руку под воду не закатывая рубашки. Его пальцы коснулись внутренней поверхности моего бедра, и ток прошел по коже.

Я инстинктивно сжала бедра, зажимая его руку. Наши взгляды встретились и Самсонов сжал мое бедро настойчиво сдвигая второе в сторону тыльной стороной ладони. Рукав его рубашки намок выше локтя, облепляя загорелую кожу. Ткань стала прозрачной как шифон.

– Но ты все равно можешь удовлетворить меня, – он медленно скользнул пальцами выше, накрывая ими чувствительную точку, которая сейчас стала едва уловимо ныть. И как только Давид прошелся по ней кончиком большого пальца, вырисовывая круг, моя спина выгнулась. Мокрую грудь лизнул прохладный воздух, соски затвердели, и я невольно сжала края ванны, прикрывая глаза.

Самсонов повторил движение, сводя меня с ума своей невозмутимостью, и я распахнула глаза, ловя его взор своим помутневшим.