Финеас расхохотался.

— Что? Что ты сделаешь? — ухмыльнулся он. — Человек, ты в моей власти!

— О какой власти ты говоришь, если мы все сейчас сгорим из-за тебя?! — выкрикнула Люмора из-под капюшона. — Грифону Пироса всё равно, кто ты! Он спалит Эригонский лес и всех твоих прихвостней!

Финеас растянул губы в самодовольной улыбке и подошёл ближе к Люморе.

— Мне много времени не потребуется, чтобы закончить дело и убраться отсюда! — хвастливо объявил он и положил волосатую ладонь на голову девушки. — Нимфа поймана и ждёт земных наслаждений, а за этим дело не станет, уж поверьте!

— Не подходи, урод! — прошипела Люмора, яростно замотав головой.

— Урод? Урод здесь вовсе не я, а ты и твои кровожадные друзья! — Сатир бросил взгляд на красного от гнева барона. — Не вы ли пришли сеять зло на моей земле? Не вы ли убили моего младшего брата?

Барон и Люмора промолчали.

— Держи капюшон! — приказал Финеас Атрею и наклонился к алым губам девушки.

Атрей послушно закрывал капюшоном глаза Люморы.

— Чувствуешь этот жар? — возбуждённо спросил Финеас, почуяв, как воздух между ними накалился. — О да, перед кипящей козлиной страстью ни одна нимфа не может устоять! Хочешь ты того или нет, но сегодня ты будешь моей!

Барон взревел, попытавшись вырваться. Люмора отчаянно забилась в руках Атрея. Воздух между нею и Финеасом раскалился настолько, что внезапно разверзся, и из прорехи на жаждущего любви сатира вывалился оруженосец с тяжёлыми котомками. Позади барона появившийся из ниоткуда Полоний тоже случайно сбил с ног двух сатиров. Обретя долгожданную свободу, Рокуэлл развернулся и тут же вмазал мясистым кулаком в железной перчатке по растерянному лицу Атрея, потянувшегося к мечу на поясе. Тот без чувств рухнул на землю. Откинув капюшон, Люмора вскочила на ноги и, выхватив кинжал, бросилась на похотливого предводителя сатиров. В этот момент Полоний сидел верхом на двух лежащих и отчаянно сопротивляющихся сатирах и шептал молитвы Богу Биусу, а ожившие корни дуба вырывались из-под земли, крепко-накрепко обхватывая руки и ноги козлобородых. Финеас, сцепившийся с мальчишкой, был вынужден уклоняться от ударов кинжалом, в то время как барон в пылу схватки пытался поднять с земли Меч Справедливости. Под натиском размахивающего мечом оруженосца и яростно атакующей Люморы предводитель сатиров отступил, но лишь для того, чтобы заставить их поверить в своё преимущество, а затем наклонил голову и как ни в чём не бывало бросился вперёд. Оруженосец, наученный горьким опытом, успел отскочить, а вот Люмора на мгновение растерялась, и рога сатира ударили её точно в грудь. Девушка услышала хруст собственных ребёр и, закатив глаза, упала навзничь. Яростный вопль барона заложил уши всех, кто был рядом. Полоний, отвлёкшийся на несколько мгновений, чтобы окончательно расправиться с сатирами, развернулся и увидел, как Рокуэлл мощными ударами железных кулаков крушит череп лежащего на земле и визжащего от страха Финеаса, а затем поднимается, берёт Меч Справедливости и всаживает ему прямо в глотку. Мальчишка застыл рядом, вытаращив глаза. Похоже, даже ему редко доводилось видеть своего господина в таком необузданном гневе.

— Господин барон! — крикнул Полоний, глядя, как Рокуэлл продолжает месить кулаками мёртвого Финеаса. — Он уже умер, Ларс! Что вы делаете?

— ЗАТКНИСЬ, ЖРЕЦ! — рявкнул воин, превращая лицо сатира в кровавую кашу. — НЕ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЁ ДЕЛО!

— Барон, ему уже всё равно, а вот девушке нужна наша помощь! — кричал жрец. — Да перестаньте вы, гремлин вас раздери!

— Мессир! — чуть не плача кричал мальчишка, схватив барона за руку. — Остановитесь! Прошу вас!

— Послушайте мальчика! — упрашивал Полоний. — Прислушайтесь к голосу разума!

Рокуэлл в последний раз замахнулся железным кулаком и, почувствовав, как жгучие слёзы застилают ему глаза, обессилено свалился рядом с трупом Финеаса. Большое, могучее тело сотрясли рыдания. Барону было наплевать, что он дал волю эмоциям, позволив всем увидеть его обнажённые чувства; его сердце кричало от боли, и он кричал вместе с ним, не позволяя себе даже на мгновение вспомнить, что его кто-то может услышать. И если бы у него была возможность вновь наполнить бездыханную Люмору чистыми, пронзительными эмоциями, то она бы сейчас уже сидела рядом с ним, ласково гладила по плечу и улыбалась, сознавая, как этот неловкий, грубый и на первый взгляд очень неприятный мужчина нашел в себе силы раз и навсегда сорвать с души осточертевшие оковы и показать своё настоящее, доброе и благородное, лицо, на что никогда не был способен Ирвин, вечно прячущийся за маской остроумия, и осторожный, никому не доверяющий Полоний. Однако Люмора по-прежнему лежала на земле без движения, и единственное, что барону было в этот момент под силу, — это сквозь слёзы дрожащими губами едва слышно прошептать:

— Август… Спаси её…

Полоний пристально посмотрел на барона и занялся Люморой. Он шептал какие-то пространные молитвы Биусу и делал странные движения руками, пытаясь вдохнуть жизнь в угасающее тело, скрепить кости и заставить сердце биться сильнее. Оруженосец сидел рядом с бароном, положив руку ему на плечо, и, тяжело вздыхая, размышлял о чем-то своём. Рокуэлл, закрыв глаза, впервые в жизни молился всем Божествам на свете, чувствуя странное единение с Полонием. В эти мгновения он будто сам стал одним из тех жрецов, которые стояли на коленях в Церкви во время бойни в Хартеме и смиренно просили Великих Богов о спасении человеческой жизни.

— Господин барон!

Забывшийся Рокуэлл медленно поднял веки, по-прежнему шевеля губами в полудрёме.

— Я сделал всё, что мог.

Из глаз барона хлынули слёзы.

Глава 7. Кровь и магия

Очнувшись на коленях у грязной пещерной стены, связанный Ирвин увидел перед собой тролля, восседающего на большом каменном троне и что-то с аппетитом жующего.

— Печень? — осведомился Эббот. — Или селезёнка?

Верзила покачал головой.

— Почки! — важно ответил он.

— Тоже ничего! — одобрил гвардеец. — Предпочитаешь обычные или с камнями?

— На твоём месте, — сказал тролль, вытирая рукой рот, — я бы больше переживал за свои мозги! Они тебе очень скоро пригодятся!

— Разумеется, пригодятся! Мне же надо придумать план побега из этого… М-м-м… Напомни, где мы?

— В подземельях кобольдов, — подсказал тролль.

— В подземельях кобольдов? Здорово! — жеманно улыбнулся Ирвин, озираясь по сторонам. — А что мы здесь делаем?

— Ждём хозяев, — пояснил тролль. — Они сказали, что тащить тебя по подземным лабиринтам было той ещё работёнкой.

— Надо полагать, когда я втиснулся в ту нору, спасаясь от огненной пташки, я нечаянно напросился в гости? — уточнил Ирвин.

— Ага, свалился, как хмельной дракон на голову! — ухмыльнулся тролль. — Чуть не сломал шею одному