Глаза Эберлера забегали, челюсть отвисла.

– Вы недооцениваете его преосвященство, – сочувственно продолжил капитан. – Он сам занимается торговлей. И многие, очень многие люди посылают ему донесения… Вы у него вот где!

Гуго сжал кулак.

– Только не нужно епископу базельскому потрошить ваши сундуки себе в угоду. Бояться надо не гнева фон Веннингена. Ваша подпись стоит среди прочих, и это не пустая формальность. Мы навсегда скованы колдовским заговором. Он прочнее любых цепей, ибо останется нерушимым даже после смерти…

Шлегель подошёл к витражу и уставился на узор, изображающий герб Базеля.

– Поздно, поздно, – пальцы капитана заскребли по чёрному символу власти. – Отложено и зреет яйцо, собраны травы, сварены зелья, готов алтарь, а кузнец куёт цепи… Но если всё рухнет из-за глупого, жирного менялы, клянусь гибелью собственной души, что судьба начнёт терзать тебя первым. Анна Магдалена исполнит предназначение, а затем станет моей женой. Ты заставишь её подписать Договор – силой или хитростью, положишь на алтарь столько золота, сколько понадобится, и будешь смирным, как овечка. Если же нет… Ты знаешь, что делают с паршивыми овцами. Твоя туша сгниёт, а душонка отправится прямиком в ад, где её будет ждать Король Змей.

Лицо Эберлера посерело. Шлегель насмешливо наблюдал за гроссмейстером:

– Только не помрите, сделайте одолжение! Я сообщу нечто, способное вернуть вас к жизни. Его преосвященство велел передать, что, как только Анна поставит подпись, вы войдёте в ратушу полноправным вершителем судеб города. У бургомистра заготовлен приказ о предоставлении Маттиасу Эберлеру кресла советника….

Взгляд Эберлера сделался осмысленным, руки перестали дрожать. Он недоверчиво покосился на Шлегеля. Тот желчно рассмеялся:

– Легко же вас успокоить. Всё будет именно так. Мы расправимся с василиском, я получу титул и женюсь на Анне, а знатный меняла засядет в городской ратуше. Только смотрите, не зарвитесь…

Хозяин почти совсем оправился:

– Что фон Веннинген хочет сделать с моей племянницей?

– Не знаю. – Гуго отошёл от окна. – Но поспешу утешить старого дядюшку: никакой опасности Анне не угрожает. Не тревожьтесь, ваше превосходительство (услышав титул, Эберлер выпрямился), нас ждёт великое счастье, Базель – процветание и достаток, а уж вы своего не упустите…

Будущий советник Маттиас Эберлер окончательно взял себя в руки. Осанка сделалась горделивой, а выражение лица – строгим, как на заседании в ратуше. Одарив Шлегеля благосклонным взором, хозяин сказал:

– Милостивый государь, я очень рад, что вы оказали мне честь дружеским визитом, сопроводив его столь радостными известиями. И тем отраднее слышать ваше предложение касательно законного брака с Анной Магдаленой. Смею заверить, что с моей стороны не наблюдается никаких препятствий. Убеждён, что союз храброго воина и прекрасной девушки послужит… то есть станет наилучшим примером для… в смысле…

Эберлер запутался и умолк. Затем спросил с явным сомнением:

– А моя племянница любит вас?

– Узнайте у неё сами. Прямо сейчас!

Эберлер, всё ещё хмурясь, позвонил. Через несколько минут вошёл широкоплечий слуга.

– Йенс, – обратился к нему хозяин дома, – позовите мадемуазель Эберлер. Потом можете быть свободным.

Слуга удалился. Гуго оправил костюм, поймал насмешливый взгляд Маттиаса и огрызнулся:

– Не пяльтесь, ваше превосходительство. Чай, не на смотринах.

Эберлер хмыкнул, и в этот миг в комнате появилась Анна. Девушка вошла осторожно, словно ожидала узреть поле битвы, заваленное мёртвыми телами, но, увидев румяные щёки Гуго и сладкую дядюшкину физиономию, вопросительно подняла брови.

– Дорогая Анна, – объявил дядя, – разреши представить тебе капитана гвардии Гуго Шлегеля.

Не зная, как реагировать, Анна присела в реверансе.

– Господин капитан явился к нам с необычным визитом, – продолжал Эберлер. – Этот прекрасный человек и храбрый воин раскрыл передо мной сердце. Анна Магдалена! Капитан Шлегель изволит просить твоей руки!

Девушка ахнула. В тот же миг Гуго упал перед ней на одно колено.

– Я люблю тебя, Анна, – быстро произнёс гвардеец. – Прошу тебя, будь моей женой. Я слишком долго ждал… Не отнимай счастья! Я стремился к нему долгие годы…

– Я… – прошептала девушка, – я тоже тебя люблю, Гуго… Я тоже много лет ждала… Не знала, что всё случится так… неожиданно… Я согласна…

Она протянула Гуго руку, которую тот поцеловал с искренним чувством и глубоким почтением. Маттиас Эберлер торжественно перекрестил молодых людей:

– Благословляю вас, дети мои. Любите друг друга, живите в счастье и мире. Пусть не будет недостатка в вашем дому. Но уж и меня, старика, не забывайте, зовите в гости! Свадьбу сыграем как надо. Попрошу его преосвященство, пусть обвенчает вас. А коль дети пойдут, верю, не откажет фон Веннинген стать крёстным отцом маленьких капитанов Шлегелей, хи-хи-хи…

Гуго и Анна смущённо переглянулись. Эберлер прекратил трястись от утробного смеха и гаркнул:

– Поцелуй невесту, солдат!

Анна залилась краской и опустила взгляд, но перед ней возникли серые глаза Гуго. Девушка посмотрела в зрачки, подобные двум аркебузным дулам, и вздрогнула. Она увидела, что глаза жениха исчезли, сменившись чужими, жабьими, мёртвыми. Но капитан нежно приник к её губам, и Анна тут же забыла обо всём.

Маттиас Эберлер с умилением смотрел на целующуюся парочку:

– А сейчас отправляйтесь гулять. Теперь можно. Только смотрите, не увлекайтесь! Сначала свадьба!

– Спасибо, дядя Маттиас! – хором сказали влюблённые.

– Мы к набережной, на Рейн, – сообщил Гуго. – За Анну не беспокойтесь. На суженую капитана Шлегеля никто не осмелится посмотреть косо. А в понедельник я приглашаю вас поохотиться на рябчиков!

– Там посмотрим, – усмехнулся дядя. – Ну, летите, голубки!

Гуго с Анной исчезли. Эберлер довольно прислушался к топоту ног на лестнице. Потом вышел на середину комнаты, сунул большие пальцы за кушак и торжественно произнёс в пространство:

– Его превосходительство советник Маттиас Эберлер! Добрый вечер, господа!

Затем засуетился, хлопая себя по животу:

– Так… Сначала фон Веннинген… Что он там задумал, старый лис? Потом ратуша… Ах ты, господи, завтра же воскресенье… Тогда… Гонца к его преосвященству. Пусть примет меня в понедельник… Что ж это будет, боже мой… Эй, Йенс… Йенс!

Позабыв про колокольчик, Эберлер вышел в коридор. Свет заходящего солнца пробивался сквозь витраж, бросая на пол разноцветный узор. В середине зловеще, как глаз неведомого чудовища, чернел завиток герба.