– Ты права, – Уильям кивнул, – прямо с утра пойду поищу им что-нибудь.

Из спальни послышались стоны. Анна побежала в комнату к сыну.

– Ему становится хуже. Уильям, сходи за врачом, – попросила она, вернувшись.

Врач пустил мальчику кровь и велел давать ему побольше молока. Также он прописал Гамлету отвар из медуницы, в который следовало добавлять немного порошка, самолично приготовленного врачом.

Жар немного спал, но Уильям видел, что болезнь не отступает. Сын снова уснул.

– Может следует позвать другого врача? – спросил Уильям Анну.

– Этот – лучший в Стрэтфорде. Я не думаю, что кто-то будет лечить Гамлета лучше, – ответила Анна и пошла делать прописанный отвар.

Уильям остался в комнате сына. Он вспоминал его первые годы жизни, как тот бегал по дому за сестрой, как играл во дворе с деревянными игрушками, которые ему вырезал Уил. А после он и не знал, как рос мальчик, чем увлекался, о чем думал. Был ли Гамлет похож на него? Также хотел удрать куда-нибудь, когда вырастет? Что думал о своем отце?

Он никогда не узнает, чем жил его сын все эти годы. Да, Уильям стал известен, его пьесы идут с большим успехом в одном из лучших театров Лондона. Ему аплодирует придворная публика, и покровительствует граф Саутгемптон. Он влюблен во фрейлину королевы, а она пишет ему записки и даже иногда прибегает к нему на свидания.

Сидя у постели сына, Уильям вдруг понял, что все это ничего не значит по сравнению с жизнью маленького мальчика, лежащего сейчас на постели. И если бы он мог повернуть время вспять, то готов был бы остаться прозябать в Стрэтфорде в обмен на здоровье сына.

– Когда ты уезжаешь обратно? – спросила его на следующий день Анна.

– Я остаюсь здесь, – твердо ответил Уильям. – По крайней мере, пока мальчик не выздоровеет. А там, может, вы все-таки все вместе переедете ко мне.

– А как же твоя работа в театре? – удивилась Анна.

– Работа подождет, никуда не денется. Не волнуйся. А пьесу я могу писать и в Стрэтфорде. Сейчас главное, чтобы Гамлету стало лучше.

Прошло три месяца. Тем летом в Стрэтфорде стояла нестерпимая жара. Анна постоянно протирала сына влажным полотенцем, но облегчения это не приносило. Он мучился, то проваливаясь в беспокойный сон, то ненадолго приходя в себя. Когда Гамлет узнавал отца, слабая улыбка озаряла его осунувшееся лицо. Уильям сжимал в своей руке тоненькие, испещренные венами пальчики сына и старался ободряюще улыбнуться ему в ответ. Он все реже уходил из комнаты, понимая, что проводит с ним последние дни его жизни.

– Прости меня, малыш, – как-то заговорил Уильям. – Я помню, как ты родился практически одновременно со своей сестрой. Как вы плакали по очереди, не давая нам с матерью уснуть ни на минуту. Я помню, как ты начал ходить и пытался забираться наверх по лестнице. Как ты начал говорить, смешно копируя интонации сестры. А дальше я удрал в Лондон, – Уильяму казалось, что сын слышит каждое его слово, несмотря на то, что глаза его были закрыты. – Я забыл обо всех вас, наслаждаясь свободной жизнью, словно у меня и не было семьи. Когда вы ненадолго приехали в Лондон, я мало проводил с вами времени. Мне было куда интереснее болтать с моими друзьями в таверне. Я не боялся потерять тебя. Я думал, у меня все впереди: я успею пообщаться с тобой, увидеть, как ты становишься взрослым. Я даже подумывал взять тебя к себе в Лондон, когда ты закончишь школу.

В комнате стояла звенящая тишина. Из-за задернутых штор было непонятно, светит ли на улице солнце или давно уж наступил вечер. Уильям, сгорбившись, сидел, глядя на умирающего сына.

– Прости, если сможешь, – прошептал он, – поверь, я люблю тебя, и никогда не переставал любить. Но совершенные нами в жизни ошибки уже не исправить. Нам не вернуть упущенное время. Но я обещаю, Гамлет, я увековечу твое имя. Я не дам себе забыть о том, что совершил. И ты всегда будешь жить в моем сердце…

Ты посмотреть заставил в глубь души,

А там – лишь пятна черные повсюду,

Которым никогда не стать светлее! 3

Похоронив сына, Уильям еще некоторое время оставался в Стрэтфорде. Он начал писать новую пьесу, редко выходил из дома, общаясь только с женой и дочерьми. Из Лондона ему пришло письмо от Элизабет. Она выражала надежду, что его сын поправится, и писала, как сильно скучает без Уильяма. Он ответил кратко, написав лишь о том, что сын умер и что не знает, когда вернется.

Мир будто перевернулся. Казавшееся важным когда-то перестало иметь значение. Ушли в прошлое званые обеды и ужины, стихли аплодисменты, начал стираться в памяти образ Элизабет. Уильям сидел в своей комнате на втором этаже, даже не ощущая, что прошло несколько лет с того момента, как он на раздолбанной телеге бежал из Стрэтфорда. Спокойная, размеренная жизнь дома не раздражала. Он играл с дочерьми, сидел вечерами с Анной на кухне, не произнося порой ни слова. Мир застыл, превратившись в одну большую декорацию на сцене.

– Уильям, что ты собираешься делать дальше? – спросила его как-то жена. – Наверное, тебе следует вернуться в Лондон.

– Зачем? – он устало провел ладонью по лицу. – Я останусь с вами. Я и так потерял слишком многое.

– Но ты здесь несчастлив, – возразила Анна. – Я вижу, такая жизнь не для тебя. Ты талантливый актер, известный драматург. Тебя ждут друзья. Поезжай. Я всегда буду тебе благодарна за то, что ты провел эти тяжелые месяцы вместе с нами. Самое страшное позади. Гамлета не вернешь. Поезжай.

– Ты и в самом деле так думаешь? – Уильям с удивлением посмотрел на жену. – Я бы хотел остаться здесь, потому что больше не хочу терять годы общения с тобой и детьми.

– Но ты можешь приезжать к нам чаще. Ничего не мешает тебе общаться с дочерьми. И со мной, – добавила Анна, помолчав немного, – но долго в Стрэтфорде ты не выдержишь. Я вижу, тебя тяготит вынужденное пребывание здесь.

– Это неправда. Я искренне сожалею о том, что не виделся с сыном все эти годы. Мне тяжело осознавать, что мог бы общаться с ним больше, – Уильям не очень активно пытался спорить с Анной, но в глубине души был рад, что она готова отпустить его назад.

– Уильям, если ты на самом деле хочешь остаться, то я буду рада.